Сын звонит отцу: папа, на меня напали. Конечно, отец мчится спасать ребенка. Но вот загвоздка: Неделин-младший перевозил партию наркоты, попал в засаду с перестрелкой и остался жив. Он хочет спасти наркотики и свою шкуру любой ценой, зная, что отец сделает все тихо. Неделин-старший оказывается перед выбором: родство или принципы. Он уже отсидел один срок, а помощь сыну может потянуть за собой второй. Какой выбор сделает отец, когда обнаружит жестокое предательство? Сможет ли сын избежать наказания за свою подлость?
Глава первая
Мир в багровых тонах
1
С утра зарядил дождь, хлесткий, звонкий, обильный. Дорога почернела, сделалась скользкой. Езда по ней сопровождалась громким шипением скатов по мокрому асфальту.
– Льет и льет, – сказал Розанов. – Не люблю такую погоду.
– А она тебя, Вася? – поддел напарника Неделин.
– Меня все любят, – не стушевался тот.
В кабине было сумрачно, по радио крутили какую-то приблатненную муть, молча крутить баранку было скучно.
– И Бог? – поинтересовался Неделин.
Имя его было Антон. Он был высоким, красивым, сильным, с гордо посаженной головой и широкими плечами. Ямка на подбородке Неделина была столь глубокой и вытянутой, что походила на разрез. Его серые глаза были обрамлены густыми, как у девушки, ресницами.
– Не обижает, – уклончиво ответил Розанов.
– То есть тоже любит, – уточнил Антон.
– А почему бы и нет?
Розанов, отдыхавший после смены, принялся давить на кнопку настройки радиочастот. Он относился к тому типу мужчин, которые привлекательны лишь в юности, а после тридцати как-то стремительно блекнут, плешивеют и перестают выделяться в толпе себе подобных. Якобы турецкие джинсы, рубашка в неизменную клетку почти неизменной расцветки, очень короткая стрижка, призванная замаскировать раннюю лысину – вот и весь Василий Розанов. От такого было смешно слышать, что все его любят.
Антон медленно повернул голову, чтобы посмотреть на напарника. Тот почувствовал взгляд и нахмурился. Радиоволны стали сменяться чаще, наполняя кабину раздражающей какофонией. То гитара квакнет, то певица вскрикнет, то ведущий хохотнет.
– Кончай это, – попросил Антон. – Или включи что-нибудь, или выключи совсем.
– Я ищу, – буркнул Розанов, не прекращая своего занятия.
– Это не просьба, Вася.
– А что тогда? Приказ, может быть?
Розанов скосил глаза на напарника, отчего его лицо сделалось злобным и хитрым, как у большой гориллы. Антон широко улыбнулся.
– Не просто просьба, а настоятельная просьба, – уточнил он. – Ну чего ты к радио привязался, как в том анекдоте?
Напряжение сошло с физиономии Розанова.
– В каком анекдоте? – поинтересовался он.
– Про пьяного, – неохотно ответил Антон, не любивший анекдотов. – Сидел возле радио и требовал: спой да спой.
– У меня тоже как в анекдоте, – сказал Розанов, остановив выбор на ретростанции. – Про мужа в командировке.
Столь неожиданное признание застало Антона врасплох. Он зачем-то кашлянул в кулак и пару раз переключил скорость, хотя в этом не было никакой нужды. Дорога стелилась ровно и плавно, словно ткань под утюг. Дождь почти закончился, на севере проглянуло солнце, на противоположной стороне небосклона, все еще темного и угрюмого, проступила призрачная радуга. Намокшие поля медленно и безостановочно крутились вокруг легкого грузовика, резво катящего по черному шоссе.
– Бывает, – осторожно произнес Антон и стал мучительно придумывать другой предмет разговора.
Не успел. Опередил его Розанов. Сказал, уставившись в окно перед собой:
– Изменяет мне Любка. Сука такая… Убил бы!
– Посадят.
– Я не потому не убил до сих пор, что срока боюсь. Люблю ее, гадину.
– А-а… – сказал Антон, чтобы что-то сказать. И тупо повторил: – Бывает.
Розанов поморщился:
– Ну что ты заладил как попугай: бывает да бывает. Не у всех бывает. У нас с ней по-особому. Любовь такая. Не зря ее так назвали, а?
– Наверное, – согласился Антон. – Слушай, может, остановимся где-нибудь, перекусим? Что-то я проголодался.
Он посмотрел в зеркало. Машина сопровождения шла за грузовиком как привязанная. Это была неприметная «тойота» черного цвета. В ней сидели два охранника, являвшихся, по сути, громилами. В девяностые годы таковые числились бойцами преступных группировок. Теперь они звались всякими там секьюрити и бодигардами, хотя их бандитская сущность от этого нисколько не изменилась.
– Рано обедать, – сказал Розанов. – Пацаны не позволят.
– Они нам не командиры, – строптиво возразил Антон.
– И что ты, против них попрешь? В почки зарядят, будешь потом кровью мочиться. Димона помнишь? До сих пор с зубами мучается. А ведь тоже просто проголодался.
– Он в кафе сунулся, а у нас тормозки.
– Ну давай на ходу подкрепимся, если ты такой уж голодный, – предложил Розанов.
– Не, на ходу не хочу, – качнул головой Антон. – Не то настроение. Сериал про брошенный в Сирии батальон смотришь?
Попытка еще дальше увести разговор от измен Любы Розановой не удалась.
– Смотрел, – проворчал напарник. – До вчерашнего дня. Приперлась с работы выпивши, а на груди засос. Здесь. – Розанов показал, хотя его грудь коренным образом отличалась от Любиной.
Антон был с ней знаком. И с Любой, и с ее грудью. Пару раз переспал всего. Даже не переспал, а так, пообщался на скорую руку. Очень близко, очень. Ближе некуда. Один раз во время новогодней пьянки, уединившись в пустой бухгалтерии. Второй раз дома, пока собственная жена находилась в роддоме. Обычная история, в общем-то. Антон про свои шалости с Любой и забыл давно, а вот напарник взял и напомнил. Это вызвало чувство вины, перерастающее в глухое раздражение.