«Если обрыв произойдет позади, – отрешенно размышлял Бондарь, – я маятником пронесусь над улицей и расшибусь о стену «Кутузова». Если не выдержат крепления впереди, меня развернет вверх тормашками, после чего я неминуемо сорвусь вниз. Обе перспективы не радуют. И вообще не слишком приятно изображать из себя мартышку, карабкающуюся по лиане».

Однако опасное путешествие постепенно подходило к концу. Никто не заметил Бондаря, медленно перебирающегося с крыши на крышу. Поглядывая назад, он видел прямоугольники ярко освещенных окон. Там пили чай, смотрели телевизор, ругались, сплетничали, миловались и ссорились. Занимавшиеся всем этим человечки смотрелись издали персонажами кукольного спектакля или мультфильма. Не верилось, что они умеют по-настоящему страдать, любить и ненавидеть. Каждая квартира представляла собой миниатюрный театр, в котором каждый вечер разыгрывалась одна и та же пьеса, с незначительными отклонениями от основного сюжета. Все, кроме финала, было известно наперед. Тем не менее человечки вели себя так, словно их незначительные поступки что-то меняли в этом огромном мире.

Один из них вышел покурить на балкон в тот самый момент, когда Бондарь добрался до края стеклянной кровли и уже высматривал подходящее для приземления местечко. Пришлось неподвижно зависнуть на шланге, не давая передышки ноющим от напряжения мышцам. Серебристая луна сияла вовсю, но зато и отбрасываемые ею тени были достаточно густыми и контрастными. Пока Бондарь гадал, сойдет ли он за одну из этих теней, курильщик возвратился в квартиру.

Было тихо, если не считать бормотания воздушных насосов и обогревательных приборов, работающих в зимнем саду. Преодолев еще несколько метров, Бондарь расстегнул куртку и, тщательно выверяя каждое движение, опустил ноги на рамы стеклянных блоков. Первый этап операции завершился успешно. Все последующие этапы оставались тайной, покрытой мраком.

Весь южный скат был стеклянным. Под стоящим на четвереньках Бондарем смутно темнел зимний сад. В неверном лунном свете он походил на настоящие джунгли.

Некоторые фрамуги были открыты, но в узкую щель смог бы протиснуться разве что отощавший кот. Остальные фрамуги были заперты на задвижки. Прижавшись к стеклу лицом и подсвечивая себе фонариком, Бондарь убедился, что к ним подведены проводки охранной сигнализации. Что ж, нечто в этом роде он и ожидал увидеть.

Сместившись чуть ниже, он остановил выбор на стеклянном блоке размером полтора метра на полтора. Плотно пригнанная алюминиевая рама была статичной, не открываясь ни внутрь, ни наружу. Провода на ней отсутствовали. «То, что надо», – сказал себе Бондарь, извлекая из внутреннего кармана куртки килограммовый пакет замазки.

Мерный звук насосов создавал иллюзию безопасности. Установив подошвы на раме, Бондарь вооружился стеклорезом и приступил к кропотливой работе. Вж-жик… Вж-жик… Сгорбившись в неудобной позе над стеклянным квадратом, он проделал два глубоких вертикальных разреза, после чего наложил на стекло два кома замазки, облепив ею также алюминиевые боковины. После этого стеклорез заелозил по горизонтали. Минут через пять послышался тихий треск. Повинуясь осторожному нажиму ладони, стекло провалилось внутрь, повиснув на эластичной замазке. До того, как растянувшиеся волокна оборвались под тяжестью вырезанного куска, он был придержан пальцами Бондаря и вытащен на крышу.

Покончив с работой, он опустил голову в квадратный проем и прислушался. По-прежнему раздавался лишь шум работающих агрегатов. Сквозь ароматы цветов и зелени пробивался неприятный запашок какой-то дохлятины. Ноздри Бондаря непроизвольно сузились. Он не подозревал, что в зимних садах богачей может не только благоухать, но и пованивать.

Ухватившись за края рамы и по-пиратски стиснув зубами нож, он свесил ноги в проем. Поверхность под ним была ровной, но прыжок с трехметровой высоты мог закончиться вывихом ноги. Поэтому Бондарь сначала отжался на локтях, а потом, молниеносно сменив положение рук, повис на них, значительно сократив расстояние до пола.

Погруженное в темноту помещение окутало его теплотой и сыростью. Разжав пальцы, Бондарь пружинисто приземлился и, не выпрямляясь в полный рост, замер. Острие ножа, перекочевавшего в правую руку, медленно поворачивалось по часовой стрелке. Прежде чем отправиться на поиски выхода, Бондарь хотел убедиться, что его тут никто не ждет. Взведенный «вальтер» был на всякий случай сунут за пояс, чтобы его можно было выхватить в считаные доли секунды. Но открывать пальбу без крайней необходимости Бондарь не собирался.

Когда глаза окончательно привыкли к темноте, он обнаружил перед собой прочную металлическую сетку, уходящую в призрачно клубящиеся заросли. Двигаясь вдоль сетки, Бондарь заподозрил, что очутился внутри вольера непонятного назначения. Владелец сада держит тут сторожевых псов? Но если бы это было так, то они бы давно набросились на чужака, опрометчиво сунувшегося в их владения. Для чего же тогда двухметровая ограда? И чем же здесь все-таки воняет?

Дважды споткнувшись о желоба, проложенные в полу, Бондарь добрался до края искусственного озерца, ртутно мерцающего в лунном свете. Намереваясь обогнуть его, он сделал несколько шагов вперед и отдернул ногу, почувствовав под подошвой нечто неожиданно мягкое, скользкое и податливое. Сперва предмет показался клубком спутанных водорослей, но, мигнув фонариком, Бондарь передернулся от рвотного позыва. Это были черные человеческие волосы, вернее, скальп с лохмотьями кожи и осколками черепа. Принадлежало это явно женщине. Интуиция подсказывала Бондарю, что он видит перед собой останки Галины Андрусюк, которая была брюнеткой.

Была? Что же с ней сотворили здешние нелюди?

Строя всевозможные предположения, одно нелепей другого, Бондарь собирался продолжить путь, когда пронзительный возглас над головой заставил его вскинуть взгляд. Вдоль балки потолочного перекрытия висело не менее десятка клеток, кишащих сверкающими огоньками. За первым криком последовал второй, потом к ним присоединилось множество других голосов, то лопочущих, то выкрикивающих что-то неразборчивое. Бондарь понял, что видит перед собой целую колонию попугаев, глаза которых отражали лунный свет.