– Сначала хочу выпить, – манерно провозгласил Эдичка, убирая ноги со стола. При этом на пол полетели какие-то бумаги, которые он не потрудился поднять. Законотворческая деятельность хозяина кабинета не внушала ему ни малейшего благоговения.

– Еще фруктовой? – осведомился Шадура, прихватив со стола пустую бутылку из-под водки.

– Нет – отказался Эдичка. – Предпочитаю что-нибудь покрепче.

– Тогда коньяк? – Шадура уже спешил к бару, напоминая оживленного бутуза в длинноватой распашонке.

Эдичка поморщился и сказал:

– Ни в коем случае. Мы будем пить текилу.

– Я терпеть не могу кактусовую водку и не держу ее у себя, – признался Шадура, в нерешительности остановившись подле мини-бара со встроенным холодильником.

– Даже так? А ты когда-нибудь текилу пробовал?

Шадура покачал головой:

– Нет, и, честно говоря, не горю таким желанием. Все эти новомодные выдумки не для меня. Если ты цедишь мексиканскую сивуху и закусываешь ее лимоном, то сивуха от этого не перестает быть сивухой, а кислый лимон – кислым лимоном. – Шадура для наглядности перекосил лицо, будто стакан уксуса хватил. – Давай-ка я лучше угощу тебя великолепным мартелем двадцатилетней выдержки, а? – с надеждой предложил он. Его физиономия моментально разгладилась, залоснилась.

– Ты просто никогда не пробовал настоящую текилу, – заявил Эдичка с чувством превосходства. – Но сейчас я докажу тебе, что это бесподобный напиток. Бутылка у меня с собой. – Он наклонился к портфелю, стоящему на полу возле аккуратно сложенной одежды. – Ты только два бокала захвати, желательно с толстым дном. Есть у тебя такие?

– Есть, как не быть, – откликнулся Шадура, нырнув с головой в бар. – У нас в Думе, как в той Греции… Тебе лед положить?

Его выпяченный зад вопросительно уставился на гостя. Если бы к этим голым ягодицам приладить глаза, получилось бы нечто, отдаленно смахивающее на щекастое лицо депутата. А в темноте определенное сходство улавливалось и без всяких дополнительных штрихов.

Усмехнувшись, Эдичка закинул ногу за ногу.

– Никакого льда, – предупредил он. – Напиток должен сохранять комнатную температуру. В этом весь кайф.

– Кайф вовсе не в этом, – игриво шепнул ему на ухо возвратившийся Шадура, выставляя на стол два бокала.

– Закрой глаза, – так же тихо предложил ему Эдичка. – И протяни руку сюда… Ниже… ниже… Теперь сожми пальцы.

Сглотнув слюну, Шадура стиснул в ладони предмет, оказавшийся значительно более тонким и твердым, чем он ожидал. Тогда он открыл глаза и с разочарованием обнаружил в своей руке узорчатую квадратную бутылку, которую держал за длинное горлышко.

– «Те-ку-и-ла кас-ка-ху-ин», – по слогам прочел он, поднеся этикетку к самому носу. Остальные буквы в темноте разобрать не удалось. – Что за каскахуина такая? – недовольно буркнул Шадура, вертя бутылку перед глазами. – Название, как у какой-нибудь подозрительной отравы.

– Это самая лучшая текила, какую можно найти у нас, – обиделся Эдичка. – Очищенная, выдержанная. Из настоящей голубой агавы.

– А что за мешочек на шнурке к горлышку присобачен? – продолжал привередничать Шадура.

– Червячная соль.

– Какая-какая соль?

– Червячная, – невозмутимо пояснил Эдичка, забирая у Шадуры бутылку и свинчивая пробку. – На агавовых плантациях живет червячок гусано, он на шелкопряда похож. Его высушивают и перетирают вместе с солью и чили. Получается порошок. Выпил – лизнул.

– Выпил – лизнул? – Шадура смешливо хрюкнул.

Эдичка покосился на него с неодобрением:

– Именно. Вообще-то мексиканцы так никогда не поступают, но в ночных клубах, где я бываю, это уже стало традицией… Сейчас дам тебе попробовать.

– И не подумаю пробовать это червячное дерьмо! – строптиво заявил Шадура. Похоже, реплика про ночные клубы, где пропадает его дружок, пришлась ему не по душе.

– Сядь, – сказал Эдичка, похлопав ладонью по крышке стола перед собой. Тон его сделался повелительным. – Пей. – Он протянул депутату наполненный до краев бокал. – А потом… – Эдичка сноровисто надорвал пакетик и высыпал половину порошка себе на плечо, матово поблескивающее в темноте. – А потом попробуешь гусано. Тебе понравится, обещаю.

– Ну, раз обещаешь, то… ух-х!

Шадура резко выдохнул воздух и запрокинул стакан. Гульк… гульк… гульк… Некоторое время в кабинете раздавались только эти звуки, а потом словно заработал насос: это громко засопевший Шадура наклонился и потянулся губами к приманке.

– О! – изумленно воскликнул он, пробуя необычный вкус на языке.

– Ну как? – поинтересовался Эдичка с тревогой в голосе. – Понравилось?

– О, – повторил Шадура уже не так бодро, как в первый раз.

Как бы обдумывая ответ, он поднял взгляд к потолку, да так и застыл. Зрачки на его глазах отсутствовали напрочь. Два слепых бельма, которыми ни потолка толком не разглядишь, ни собутыльника.