— Я сказал что-то не то? — спрашиваю я, отлично зная, что вообще ничего не говорил. — Вы все улыбались в тот момент, когда я входил.

Мне нужно услышать правду. Я настолько плох? Шарлотта тоже это чувствует? Или Олив?

— Ты не самый счастливый человек, — первой заявляет Алекса. — Иногда трудно быть счастливым возле тебя, я думаю, все мы чувствуем себя виноватыми потому, что ты не можешь быть счастлив рядом с нами.

Мама и папа кивают головами в знак согласия, вероятно, они благодарны Алексе за ее смелость сказать это... то, что они тоже чувствовали, но не решались сказать вслух. Олив, прикрывая рот ладошкой, давится от смеха, к счастью, это доказывает то, что она не понимает, о чем говорит Алекса. И Шарлотта, она смотрит на меня так, как я не хотел бы, чтобы она смотрела. Как будто она только что пришла к выводу, что я что-то пытаюсь скрыть от нее.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь избавиться от боли в груди, но странно, воздух только мешает, мне кажется я сейчас задохнусь. Я могу уйти прямо сейчас или закатить сцену, могу игнорировать все, что сказала Алекса или могу сказать ей правду. Приняв решение, которое удивляет даже меня, я заявляю:

— Ты права.

Она права.

—Я прошу прощения за то, как заставил вас чувствовать себя в течение последних пяти лет.

Сколько раз мне нужно сказать это им прежде, чем это потеряет свой смысл?

В группах поддержки, что я посещал, я видел людей, которые исцелялись быстрее, чем другие. Некоторые вдовы начали ходить на свидания всего через несколько месяцев после смерти своих супругов, в то время как другие даже мысли не допускали в своей голове о том, чтобы найти нового партнера. Я был в составе последней группы в течение длительного времени, но для меня туман уже достаточно рассеялся, чтобы я мог видеть немного дальше вперед. И я вижу длинный жизненный путь и не уверен, что хочу остаться в одиночестве, в состоянии постоянного страдания. Опять же, я не уверен, что когда-либо принимал решение быть несчастным. Я просто не был в состоянии выяснить, как им не быть. Иногда я чувствую, что стучу по оконному стеклу, пытаясь привлечь внимание всех, кого люблю, но они не слышат меня. Я знаю, что у нас часто заходит этот разговор, и я действительно желаю, чтобы они не поднимали его сегодня здесь, при Шарлотте.

— Ты знаешь, сколько раз ты говорил это? — спрашивает папа. — Количество раз, принесенных тобой извинений, делает их все менее значащими, сын.

Это. Я не хотел, чтобы Шарлотта стала частью этого, и, судя по ней, она думает точно также.

— Моя лучшая подруга потеряла мужа, — предлагает Шарлотта ветвь мира. — Верьте или нет, но Хантер делает гораздо большие успехи, чем она сделала за пять лет после его смерти.

— О, дорогая, мне так жаль, — протягивает мама. — Я не могу себе представить, что, должно быть, она пережила, бедняжка.

Да, ты можешь! Эй? Вы все прекрасно видите, как через это прохожу я.

— Вы можете, миссис Коул, — Шарлотта протяжно выдыхает, пока раскладывает салфетку на коленях. — Это очень похоже на то, что испытал Хантер. Тем не менее, у моей подруги нет детей, что облегчило бы ее выбор в жизни — падать все ниже и ниже, включая наркотики, алкоголь и другие вещи, которые не подходят для обсуждения за этим столом, — Шарлотта обхватывает ладошкой чашку с кофе, сжимая ее так, как будто хочет избавиться от внутреннего напряжения. — Я знаю, что встретила Хантера относительно недавно, но думаю, что он большой молодец в этом плане.

Я чувствую себя странно, так как обо мне говорят так, будто меня здесь нет, но в то же время я польщен, что Шарлотта так отстаивает меня в кругу моей семьи. Для того, что она только что сделала, требуется огромная смелость.

Мама немного опешила. Ее глаза широко распахиваются, а брови приподнимаются примерно на сантиметр выше. Однако папа умело скрывает маленькую кривую усмешку на плотно сжатых губах. Ему нравится уверенность Шарлотты. Он говорил мне много раз в течение жизни, что считает уверенных в себе женщин красивыми и сексуальными.

Мы все молчим, ожидая, пока кто-нибудь что-то скажет, но я не уверен, что слова необходимы.

— Ладно, — я, наконец, прерываю молчание. — Да, я был несчастным человеком, к несчастью для всех вокруг. Я понимаю, что в моей жизни ничего не менялось последние пять лет, и, возможно, я должен был победить свою боль еще четыре года назад, но она была частью моей жизни в течение двадцати лет. Время еще не исцелило меня, так что я должен делать? Вы хотите, чтобы я притворялся, что у меня все хорошо? — я выдавливаю дурацкую ухмылку. — Ну как вам? Так больше нравится?

— Хантер, — огорченно говорит мама.

— А еще лучше, — продолжаю я, — мне, наверно, следовало уйти за ней. Может быть, я должен был сделать то, о чем много раз думал с того момента, как она умерла.

Шарлотта скользит рукой по моим коленям, пока ее пальцы не касаются моих. Она крепко сжимает их, молча прося меня успокоится.

— Ты прав, — говорит мама. — Шарлотта, ты тоже права. Мы все так старались помочь тебе стать снова счастливым, что просто не понимали, через какие трудности ты прошел и что преодолел. Я думаю, скажу за всех, что у нас может быть немного больше понимания на протяжении того времени, которое тебе потребуется, чтобы найти что-то, что заставит тебя улыбаться так, как ты улыбался когда-то.