Я поел и спокойно заснул. Действительно спокойно, что не удавалось мне уже давно. Не удивительно, что дед обратил внимание на мои расстроенные нервы. Полное отсутствие сновидений, вещь для меня нереальная с самого детства. Моя эмпатия нагружала меня эмоциональными видениями с тех пор, как я начал осознавать себя личностью. Тогда же проснулась и моя способность к целительству. Остальные виды магических воздействий стали мне даваться только после полного полового созревания и то, мне до способностей Ли, как от земли до неба. Её родовая менталистика никак не мешала ей в овладении другими направлениями магии.

Ночь прошла спокойно. Дождь к утру закончился. Как я и ожидал, мой навес чуть не обвалился от толстого слоя осыпавшихся листьев. Я уже собирался приготовить на раздутых угольях утренний типс, как меня привлёк шелестящий звук, который становился всё громче. В это же время, в воздухе показались стайки самых разных птиц, питающихся насекомыми. Их становилось всё больше и потом я заметил в опавшей листве пробегающих мимо меня жуков, пауков, многоножек. Даже грызуны и рептилии, не останавливаясь, бежали уже целым потоком.

– Тёмный меня забери! Где мои мозги?- вскинулся я и быстро стал собирать вещи,- это же сиафу! Бродяги-убийцы. Насекомые-кочевники, которые с холодами стремятся к югу, пожирая на своём пути всё, что не успевает сбежать или улететь.

Запихивал свои вещи в мешок я уже взбираясь в седло. Витре, увлёкшийся, внезапно набежавшим прямо под ноги, завтраком, всё ещё упирался и слушать меня не желал. Пришлось быстро выпутывать из косы свой кожаный налобник. Надеюсь он уже прошёл инициацию. Но, если мы сейчас не поднимемся в воздух, первые же укусы этих мерзких насекомых, при своей жуткой болезненности, могут заставить вигоня взбеситься и тогда я полечу в их гущу и присоединюсь к пищевой цепочке уже в качестве жертвы.

Я едва успел. Вигонь, выбежавший из-под деревьев, с испугом взметнул крыльями воздух. Равнина с северной стороны почернела, покрытая ровным слоем копошащихся глянцевых тел.

За поселения я не боялся. Обычно, на оградах вывешивают амулеты отпугивающие кочевников, а почтовики и любые путники на вигонях предупреждают всех на своём пути о приближении колоний. Есть время увести с пастбищ скот. Но вот отдельные путники, не озаботившиеся о подготовке своего маршрута, во время сезонных кочёвок колонии, могут попасть в переделку. Поэтому я направил вигоня в полёт на небольшой высоте.

Витре, едва почувствовав моё естественное состояние, успокоился . Я скомандовал ему вслух, чтоб внимательно следил за возможными одинокими путниками или небольшими группками путешественников внизу. Путь кочевников определить просто. Начав кочёвку, они идут строго на юг. Меня это полностью устраивало. По дороге я пролетел одно поселение. Там о направлении кочёвки уже знали, а вот за предупреждение о скорости передвижения поблагодарили. Вчерашний дождь затормозил колонию меньше, чем рассчитывали и всю живность ещё не загнали в пределы ограждённой территории.

Но, буквально в пределах видимости, за деревней, я увидел молодого храмовника, который шёл навстречу. Одеяние храма Веледа не придавало мне большой радости от встречи, но оставлять человека без предупреждения в такой ситуации, это было бы низко. Не важно, что принадлежность к этому Храму не вызывала тёплых чувств. После всего, с чем я столкнулся в связи с его деятельностью, это мало кому показалось бы странным. Вспомнилась и смерть брата и караванщики работорговцы. Не ясно, правда, что храмовник делает здесь один, так далеко от стен своего Храма. Я ещё никогда не слышал о жрецах храма Веледа, которые отправлялись бы в какие-то паломничества. Пришлось опуститься, чтоб пояснить ему, что на пути есть поселение, где он сможет укрыться от опасности.

Его реакция на мои слова заставила меня подумать о том, что парень может быть глухонемым. На моё приветствие он ответил стандартным приветственным жестом. За предупреждение поблагодарил так же, без слов.

– Колония очень большая,- начал я пояснять ему, тоже помогая себе жестами,- вся равнина в пределах видимости чёрная от насекомых.

– Скажите,- вдруг заговорил он мягким грудным голосом,- как вы относитесь к Тёмному богу?

Я опешил. И от того, что сделал неверные выводы и выглядел глупо, со своей неуместной жестикуляцией, и от самого вопроса. Не то чтобы вопрос храмовника об отношении к Саоту показался прямо уж шокирующим. Даже то, что на нём было одеяние храма Веледа, в связи с таким вопросом не очень удивляло. Я уже столько раз столкнулся с тем, что предполагаемый нами заговор, как раз и исходил от тех, кто действовал, якобы под эгидой Тёмного. Только всё, что я узнал о Саоте, говорило о том, что его благоволения далеки от жрецов Храма Веледа.

– Ночь тоже тёмная, но она так же благодатна для Чесмена, как и день,- уклончиво ответил я. Хотя и не соврал ни в едином слове.

– Мудрый ответ,- склонил голову жрец,- и уважительный.

– Саот Темноликий столько сделал для меня и моей невесты, что заслужил и уважение и благодарность.

Я замялся и добавил.

– Простите, но я принял вас за глухонемого и, возможно, обидел вас..

– Возможно, моя просьба покажется вам странной,- перебил он меня,- но я был бы очень обязан, если бы вы взяли меня с собой.