Так вот, граф Остевон всю дорогу до Парвуса пытался сделать с Троем примерно то же самое, что и Аслендил. Но, увы, на фоне тысячелетнего эльфа все попытки бывшего старшего интенданта восточного придела выглядели откровенно убого. Так что на этот раз поле боя, скорее всего, осталось за герцогом Арвендейл. Не в том смысле, что Трой не сказал графу вообще ничего, а в том, что бывший старший интендант смог узнать от своего визави только то, что тот сам захотел ему сообщить. Ну, наверное… В конце концов, граф был тем еще интриганом и умел плести словесные кружева куда лучше бывшего наемника, выросшего в глухой деревне на самой окраине обитаемого мира. Так что где-нибудь Трой точно прокололся. Хотя он очень старался не выходить из явно сложившегося в голове у бывшего старшего интенданта образа жесткого, даже жестокого, но туповатого и недалекого вояки, которому просто повезло. А то, что граф воспринимает его именно так, Трою стало ясно довольно быстро. И по манере разговора, и по тем вопросам, которые бывший старший интендант восточных приделов довольно умело вплетал в ткань вроде как вполне беззаботной болтовни ни о чем, да и по манере, в которой эти вопросы формулировались. И именно потому, что ему приходилось всего лишь поддерживать уже сложившееся у графа впечатление о себе, а не делать нечто более сложное, он и надеялся на то, что у него все получилось. Так что дорога вышла… познавательная. И весьма.

На подъезде к Парвусу его встретил Арил. Уважительно поклонившись Трою и окинув графа этаким демонстративно-пренебрежительным взглядом, он нарочито-сурово насупил брови и прямо-таки пафосно-торжественно произнес:

– Герцог, император желает видеть вас немедленно!

Трой слегка опешил от столь зашкаливающего пафоса, но затем до него дошло, что это некий спектакль и что его роль в нем, скорее всего, отнюдь не зрителя. Поэтому он, в свою очередь, тут же принял максимально горделивый вид и, даже несколько натужно напыжившись, величественно кивнул Арилу. После чего повернулся к бывшему старшему интенданту восточных приделов и небрежно бросил:

– Благодарю за приятную компанию, граф. Я вынужден вас оставить. Дела, знаете ли… – после чего пришпорил коня. Арил быстро развернулся и быстро пристроился рядом. Некоторое время они молча скакали рядом, а затем побратим негромко заговорил:

– Молодец, хорошо подыграл, – а затем легко мотнул головой назад: – Этот сильно достал?

Трой понимающе ухмыльнулся.

– Да нет, не очень. Но мозги напряг. Всю дорогу пытался выведывать кто, где, как, с кем и почему это граф Шоггир до сих пор не сковырнул с трона этого выскочку, который неизвестно каким путем смог натянуть себе на тупую башку императорскую корону, с которой совершенно не знает как обращаться.

Арил понимающе хмыкнул, а потом вздохнул:

– У нас такие приколы каждый день. Мало кто из знати верит в то, что Марелборо – это Марелборо. Некоторые умники вообще считают, что он – подставная фигура, то есть нечто вроде вешалки, на которую некто просто надел корону «повисеть». То есть ритуал до сих пор не проведен и императора фактически нет.

– Что? – ошалело переспросил Трой, натягивая уздечку. – Но… как это? Кто же тогда поверг Ыхлыга? И как на подобные разговоры реагируют те же Шоггир и Элиот Пантиопет?

– Они? – Арил хитро прищурился. – А никак. Потому что их здесь нет. И большинства тех, кто был с нами у башни Гвенди, тоже.

– А где же они?

– Да кто его знает? – ухмыльнулся Арил. – Император всех разослал с какими-то неотложными поручениями.

– Но… зачем? – нахмурился герцог Арвендейл. Он ничего не понимал. Ему казалось, что в данный момент император должен деятельно готовиться к освобождению Эл-Северина, для чего, по разумению Троя, ему надо было, максимально быстро покончить со всяким разбродом и шатаниями и собрать все силы людей в могучий кулак. А на самом деле, если он правильно понял рассказ своего побратима, Марелборо почему-то делал совершенно противоположное.

– А вот это ты сам у Марела спросишь, – усмехнулся Арил. – Приехали уже.

К императору Троя проводили всего через двадцать минут после того, как он появился в его заполненной людьми приемной. Что, по местным меркам, было почти мгновенно.

– Привет, сотник, – Марелборо поднялся из-за заваленного бумагами стола и, шагнув вперед, обнял его. – Уже в курсе, что у нас тут творится?

– Если вы о слухах насчет того, что вы, мой император, как бы и не вы… – осторожно начал Трой. Император с усмешкой кивнул. Трой замолчал. А потом удивленно спросил:

– Но почему вы этого не пресекли, сир? Ведь, насколько я понимаю, прекратить все эти сомнения достаточно просто. Достаточно продемонстрировать, что корона полностью вам подчиняется, и, даже если кто-то все продолжит не верить, что вы – тот самый Марелборо, никаких сомнений в том, что вы – истинный коронованный император, не останется?

– Угу, – усмехнулся Марелборо. – А потом мне придется еще лет десять разбираться с тем, кто, как, кого и насколько поддерживает, кто кому что обещал и кто с кого какие обещания стребовал, так что ли? – император вздохнул. – Трой, пойми, монарх, сколь бы сильным он ни был и каким бы всевластным себя ни ощущал, никогда не бывает полностью и окончательно самодержавным. Он всегда более или менее, но зависим от тех, кто стоит рядом с ним. Недаром в клятве оммажа вассал берет на себя обязательства не только верно служить своему господину, являться по его зову на битву, но и давать ему советы. И я не хочу, чтобы эти советы давали мне те, кто спит и видит, как бы меня прикончить и занять мое место.

– Ваше? – Трой скептически хмыкнул. – Хотел бы я на это посмотреть. С короной-то…

Но Марелборо в ответ только осуждающе покачал головой.

– Твоему прежнему императору мощь короны не особенно помогла не только остаться в живых, но и даже не стать жертвой. К тому же… – Марелборо слегка запнулся, но затем все же решительно произнес: – Я еще не полностью восстановил свои силы. Да, с короной я многое могу, но по большому счету, куда меньше, чем ранее, и, скажу тебе по секрету, пока еще даже меньше того, что мог с ней прежний император. Вот поэтому мне очень важно узнать, на кого я действительно могу положиться, а кто просто затаился на время. А ситуация, когда большинство вокруг уверено, что еще ничего не предрешено и что все еще можно переиграть в ту или иную сторону, очень способствует сниманию масок.