Шрифт:
– Простить говоришь – прошипел ей в лицо. – Это второе твое отчисление – помнишь ? А сколько раз ты мне говорила – простите, больше не повторится ? Сколько раз ты мне говорила – я все поняла… - зарычал я ей в лицо.
– Сколько обьяснял, разьяснял, сколько примеров приводил ? А помнишь, как я тебе сказал: …по Ольгиной дорожке ты пошла, девочка ! Катя вся дрожа, как в лихорадке, с ужасом смотрела на меня. Знаю – страшен в гневе…
– Не помнишь – успокоившись произнес я.
– Свойство у вас, женщин такое – быстро забывать плохое: защитная реакция. Но ты здесь не женщина – ты боец рядом со мной. Ты мой спутник в суровой, полной трудностей и опасностей жизни. Вот ты кем должна быть ! А ты ? Только и слышу – виновата, простите, извините… У меня 20 тысяч человек и больше десяти из них – бойцы, за жизни которых я лично отвечаю, так же, как и за твою ! А я, вместо того, чтобы дело делать – чуть ли не каждый день должен твои ляпы и ошибки устранять, да еще и дергаться при этом… Выдохся, вся злость вышла, вместе со словами. Холодный разум говорил мне – она еще девчонка: многое недопонимает, многое поймет, со временем – нужно только быть терпеливым и с пониманием относиться к женским слабостям… Добавь еще – и капризам ! Плавали, знаем: наслушались у себя, там – по самое нехочу ! Катя сидела и только тупо повторяла, как китайский болванчик:
– Товарищ командир – простите… Товарищ командир… Надо сменить ситуацию – а то еще крыша поедет – это новые проблемы. Встал, заходил поперек землянки. Вскоре взгляд ее стал осмысленным, начал двигаться за мной – из стороны в сторону. Хватит жесткого прессинга – перейдем на мягкий.
– Ты помнишь, что выход из Спецназа у меня свободный ? Снова слезы на глазах и проступающая пелена безумия.
– Не слышу ответа – рявкнул я. – Помню… – пискнула Морозова.
– Так вот – я предлагаю тебе выход из моего подразделения, спокойную жизнь, возможности знакомств с нормальными мужчинами…
– Я не хочу… Я хочу быть с тобой…
– А я не хочу, чтобы мне трепали нервы ! – начал снова заводиться я.
– Значит так: на месяц, с глаз моих долой, в штаб фронта !
– Алекс – не надо, прошу тебя ! – застонала Катя.
– За месяц выберешь – что тебе лучше. Или так, или навсегда ! – жестко закончил разговор.
– Все, иди. И скажи всем ожидающим – никого из них я видеть не хочу ! Все из Спецназа ! После завершения операции будет мое решение по каждому и по каждой. А до этого – на глаза мне не показывайтесь. Иначе – выгоню навсегда…
До всех дошло, кроме Алешкевич.
– Товарищ командир ну за что вы меня наказываете: я же ничего не сделала ! Вот за это и наказываю. Ты у нас недавно, поэтому обьясню тебе все, до последних мелочей. Ты мне говорила, да и другим: я твой суженый. А что должна делать суженая – всегда и во всем поддерживать своего суженного. А ты поддержала ?
– Но я же не… - Слышать ничего не хочу. Просто ответ: да, или нет ? Отвечай…
– Нет… - еле слышно прошептала Настя.
– Значит я для тебя не суженый, либо ты просто предательница ! Снова женские слезы… - Второе: ты либо поддерживаешь меня и получаешь от меня то, что хочешь получить: внимание, заботу и ласку; либо поддерживаешь других и тогда от них получай то, что хочешь получить от меня. А от меня получишь то, что получат те, которых ты поддержала. Вот так все просто. Поддержала меня Шабанова – она со мной. Ты не поддержала меня – ты не со мной. Всех я отправлю в штаб, а тебя обратно – к бабушке. Настя побелела:
– Не надо к бабушке ! Куда угодно, только не к ней ! Это же такой позор ! Не надо к бабушке – прошу вас, товарищ командир, не надо !!!
– Хорошо – смилостивился я – иди к Морозовой. Мне сейчас некогда вами заниматься – операция завтра. Все, иди…
За столом осталось по прежнему шестеро: искренне страдающий из-за своей тупости Завьялов, сидевший в прострации Одинцов, семейство Стрельченко и вернувшиеся от меня Морозова и Алешкевич: сидевшие молча и еще на что то надеющиеся… Что там старший Стрельченко ? А там неважно…
– Вот и стали мы ненужными дочка… – с тоской произнес отец.
– Это вы во всем виноваты папа ! Ну правильно: у женщины всегда мужчина виноват…
– Я на вас смотрела: вы опытный в таких делах – думала вы примете правильное решение, а вы…
– Что сейчас говорить Юленька: он вон Морозову не пожалел, а мы для него кто ? Будем теперь в другом месте свою жизнь устраивать… Оп – па… Это где же интересно ? Права поговорка: чекистов бывших не бывает !
– Попрошусь обратно в НКВД. С моими знаниями меня примут. Может и сам товарищ Берия уделит внимание. Должен – я же из особого подразделения Спецназа – личного подразделения командира. Расскажу все – найдут мне теплое местечко, а потом и дочь пристрою – подумал отец… Вот оно как ! Презлым, как говорится, заплатил за пре - добрейшее ! Ладно. А что там молодежь ?
– Вы, папа, как хотите, а я из Спецназа никуда не уйду ! Любой приказ командира выполню ! Скажет: служи в штабе месяц – буду служить месяц; скажет год – буду служить год, чтобы вернуться !
– Да не нужна ты ему, дочка – воскликнул отец – у него и без тебя хватает !
– Не говорите так папа ! – Юля вскочила – не нужна ему – нужна Спецназу ! Я свое дело делаю хорошо и замечаний ко мне нет ! Командир умный – он решит правильно ! Юля решительно направилась ко мне. …Юльку я простил. Поругал, обьяснил в чем она не права, получил заверения в преданности, верности и отправил на рабочее место: она полностью права – командир умный, он примет правильное решение. Стрельченко выскочила из комнаты и закричала во весь голос:
– Я ОСТАЮСЬ В СПЕЦНАЗЕ !
Вызвал к себе бойцов и командиров из батальона "попаданцев". По списку. Таких набралось много – тридцать семь. Джамалу Саидову, которого я поставил командиром роты, вместо Завьялова, приказал – когда соберутся все из батальона, по списку – провести в соседнее с моей комнатой помещение: оно больше. Сам прыгнул в Центр подготовки, на центральный склад… Когда собравшиеся прошли в помещение, то увидели сидящего за столом командира, вещмешок у ножки стола и расставленные вдоль стены, очень знакомые им, пакеты с их личными вещами, сданными на склад.