Шрифт:
В первые мгновения Русанов слышал лишь дикое сочетание звуков. Но затем определилась мелодия. Было даже две мелодии. Они переплетались, и одна, медленная, несла другую — быструю, порывистую. Звуки вспыхивали, гасли, и в их сочетании было что-то до боли знакомое и в то же время чужое, непонятное.
Это была музыка, но музыка совершенно необычная. В силу каких-то особенностей она сначала действовала подавляюще, гнетуще. Казалось, она несла в себе не человеческие, а какие-то иные, высшие, более сильные чувства.
Временами обе мелодии обрывались. Руки пианистки замирали над клавишами и вдруг снова обретали силу. И тогда снова вспыхивала странная, двойная мелодия. Она звучала громче, увереннее. Она звала, и, безотчетливо повинуясь ее зову, Русанов подошел к пианино.
Звуки дрожали, бились, словно старались вырваться из неуклюжего инструмента. Пианино не могло передать всю мелодию, но, стиснутая, сломанная, она жила и звала все сильнее, настойчивее.
Русанов уже не видел стен, стола, лампы — ничего, кроме пальцев, лихорадочно бегающих по клавишам. Пытаясь угнаться за мелодией, бешено стучало сердце, и Русанов чувствовал, как глаза застилает туман…
А музыка подхлестывала сердце, то вихрем устремляясь ввысь, то обрываясь жалобным стоном. В ней были все человеческие чувства и не было никаких чувств — так в солнечном свете есть все цвета радуги и нет ни одного цвета… На мгновение она прервалась, а лотом вспыхнула с новой силой. Нет, не вспыхнула — взорвалась. В диком порыве взлетели звуки, сплелись и… замерли. Только один звук — тихий, нежный — затухал медленно, словно последний огонек погасшего костра…
Наступила тишина. Она казалась невероятно напряженной. Потом в комнату вошли обычные, земные звуки — отдаленный гудок тепловоза, чьи-то голоса…
Русанов подошел к окну. Над крышей дрожала яркая звезда Процион из созвездия Малого Пса. И свет ее словно изливал таинственную и торжественную музыку.
Жюль Верн
XXIX век
Техника — молодежи № 6, 1959
Рис. Б. Боссарта И А. Побединского
В дни удивительных достижений современной науки и техники особый интерес представляет печатаемое ниже в несколько сокращенном виде произведение замечательнейшего мастера научной фантастики Жюля Верна — «XXIX век», впервые появившееся в феврале 1889 года в журналах «Вокруг света» (Россия) и «Форум» (США). Воспользовавшись просьбой владельца одной из крупнейших газет США написать рассказ о том, как будет выглядеть мир через тысячу лет, писатель языком острого памфлета и разящей сатиры нарисовал картину капиталистического строя.
Меткость его язвительных характеристик особенно убийственно звучит сегодня. Ко времени написания памфлета на существовало и даже не было конкретных путей решения целого ряда научных идей, высказываемых Жюлем Верном. Тем не менее многие из них оказались поистине пророческими. Единственное, в чем ошибся талантливый провидец, — это сроки. Большинство того, что он отнес к осуществлению на 500-1000 лет вперед, оказалось осуществленным уже через 25–50 лет. Ряд правильных идей и теорий (о единой теории поля, о природе элементарных частиц и т. д.) все еще ждет своего разрешения.
Великий фантаст писал о будущем 70 лет назад. Он не предвидел неминуемого заката капитализма и того, что только в условиях нового общества наступит подлинный расцвет науки и техники.
Люди нынешнего, XXIX века живут как в волшебной сказке, даже и не подозревая этого. Пресыщенные чудесами, они остаются равнодушными перед теми диковинами, которые им ежедневно преподносит прогресс. Все кажется им естественным. Если б им пришло на ум сравнить современную цивилизацию с прошлыми временами, они отдали бы себе более ясный отчет, как велик пройденный путь.
Насколько прекраснее показались бы им наши современные города с улицами шириной в сто метров, домами вышиной в триста метров [1] , с постоянно ровной температурой [2] и небом, которое непрерывно бороздят тысячи аэроэкипажей и аэроомнибусов!
1
Уже сейчас здание Импайр-стейт билдинг в Нью-Йорке даже без телевизионной башни имеет в высоту 380 метров.
2
Установками искусственного климата в настоящее время обеспечиваются крупные сооружения общественного пользования и научные учреждения.
Что представляют собой рядом с такими городами, население которых нередко доходит до десяти миллионов [3] , все эти деревушки, эти поселки, существовавшие тысячу лет назад, какие-то там Париж, Лондон, Берлин или Нью-Йорк, — плохо проветриваемые грязные городишки, по которым передвигались какие-то тряские коробки, запряженные лошадьми. Да, лошадьми! — трудно поверить этому!
Если бы люди нашего века могли вообразить себе несовершенное устройство пакетботов и железных дорог, с частыми катастрофами, а также их медлительность, то как высоко стали бы они ценить аэропоезда, а в особенности эти замечательные пневматические подводные тоннели, пересекающие океаны, — тоннели, по которым пассажиров перевозят со скоростью полторы тысячи километров в час!
3
Для Жюля Верна, как и для многих его современников, типично представление о будущем как об эпохе, в которой прежде всего все возрастет количественно, например население городов, или количественно усложнится. Качественные изменения прогресса представлять, естественно, труднее.
И, наконец, разве мы не полнее наслаждались бы фонотелефотом [4] , вспомнив, что предки наши вынуждены были пользоваться допотопными аппаратами, которые они называли «телеграфом»?
Странная вещь! Столь изумительные усовершенствования основаны на принципах, хорошо знакомых нашим предкам, которые не умели, однако, извлечь из них пользу. Да и в самом деле — теплота, пар, электричество так же стары, как род людской. Не утверждали разве ученые уже в конце XIX века, что единственная разнице между силами физическими и химическими заключается лишь в свойственных каждой из этих сил особенностях колебаний частиц эфира? [5]
4
Фонотелефот, то есть сочетание телефона и телевизора, уже существует и называется «видеофон». В ближайшем будущем надо ожидать широкого распространения этого аппарата.
5
Во времена Жюля Верна и не подозревали о существовании таких источников энергии, как атомный или термоядерный, но именно на эти источники энергии (а может быть, и другие, новые) намекает автор.
Раз уже был сделан такой огромный шаг, как признание родственных свойств всех этих сил, то кажется просто невероятным, как могло понадобиться столько времени, чтобы точно установить особенности разных видов вибраций (колебаний). И совсем удивительно, что способ непосредственного перехода от одной вибрации к другой и получения их отдельно друг от друга открыт лишь совсем недавно [6] .
А между тем именно так и произошло, и только в 2790 году, сто лет тому назад, это впервые удалось знаменитому Освальду Найнеру.
6
Любопытна форма, в которой Жюль Верн предвосхищает открытие эквивалентности между разными формами материи, то есть то, что в наше время называется единой теорией поля.