— Тогда мы смогли бы рассмотреть этот вопрос с более реалистической точки зрения, — заметил Поллетти с осторожностью, приобретенной за двенадцать лет, прожитых с одной и той же любовницей.

Ольга печально улыбнулась и стала подниматься по лестнице, ведущей на террасу. На верхних ступенях она остановилась.

— У меня создалось впечатление, что ты больше не женат. Ведь ты уже получил извещение о расторжении брака, правда, Марчелло?

— К сожалению, не получил, — ответил Поллетти серьезным, честным и мужественным тоном, к которому прибегал, когда требовалось очень правдоподобно солгать. — В таких вещах нельзя торопить власти. Да и вообще брак могут не расторгнуть.

— Но его уже расторгли! Признайся.

Марчелло отвернулся и принялся играть со своей маленькой электронной обезьянкой. Она напоминала ему его самого. На телевизионном экране демонстрировали третий круг состязаний на выбывание в групповых рукопашных схватках: по шесть человек с рапирами и в кожаных доспехах с каждой стороны. Испанцы, по-видимому, одерживали верх над немцами.

Ольга поднялась еще на одну ступеньку и подошла к тяжелой терракотовой вазе, которую поставила здесь накануне. Вид этой вазы и лежавшего на тахте Поллетти почему-то привел ее в ярость.

— Скотина! Свинья! Буйвол! — закричала она, схватила вазу и швырнула вниз.

Поллетти даже не пошевелился. Ваза пролетела в дюйме-двух от его головы и разбилась. Бедняжка всегда промахивалась. Ей не везло: с попаданием в цель, с преданной любовью, мужьями, свиданиями, встречами со своим психоаналитиком — ей не везло всегда. Доктор Хоффгауэр сказал ей, что она является ярко выраженной мазохисткой, пытающейся компенсировать стремление к самоуничтожению псевдоспонтанными садистскими действиями, которые, разумеется, никогда не осуществляются благодаря ее явно выраженной жажде смерти. Это очень плохо. Однако, напомнил доктор, Поллетти находится в еще худшем положении, поскольку его жажда смерти не смягчается, по-видимому, импульсами садизма, помогающими удержать ее в разумных рамках.

«Международный час Охоты» закончился, и таймер выключил телевизор. Поллетти, спокойный обладатель ничем не ограниченной гипотетической жажды смерти, встал, смахнул с головы терракотовую пыль и пошел к двери.

— Куда ты собрался? — строго спросила Ольга.

— Подышу свежим воздухом, — ответил Поллетти.

— Тогда возьми меня с собой.

— Не могу. Я иду в клуб Охотников. Туда пускают только зарегистрированных Охотников или Жертв.

— Туда можно заходить всем!

— Только не в зал номер один, он лишь для членов клуба, — возразил Поллетти, — а я направляюсь именно туда.

— Но ведь ты только что заявил, что хочешь подышать свежим воздухом.

— Совершенно верно. После того, как подышу свежим воздухом, я пойду в клуб.

— Свинья! — крикнула Ольга.

— Чао! — ответил Поллетти и вышел на улицу.

— Передвижная камера один вызывает Центральную. Вы слышите меня, Центральная, вы слышите меня? Прием.

— Слышу вас хорошо, — ответил Мартин.

Это он был Центральной. Едва ли не первое, что они сделали после прибытия в Рим, — организовали командный пункт. Ему всегда хотелось этого — иметь командный пункт, в котором он будет главным под кодовым наименованием «Центральная». И вот он осуществил свою мечту: в его распоряжении находилось радио— и телевизионное оборудование стоимостью в четверть миллиона долларов, размещенное в углу бального зала Борджиа. Он сидел среди этого оборудования с микрофоном в одной руке и сигаретой в другой, с наушниками на голове и был очень доволен.

— Докладывает передвижная камера два. Но мне не о чем докладывать.

— Тогда продолжайте действовать, как раньше, — строго распорядился Мартин.

Танцовщицы ансамбля «Рой Белл», закончив очередную репетицию, отдыхали на сцене, пили черный кофе и обсуждали различные способы предохранения ногтей от трещин. Кэролайн читала книгу об уходе за коккер-спаниелями. Положив книгу, она подошла к командному посту Мартина.

— Передвижная камера три включается.

— Вы хотите сказать: докладывает, — поправил Мартин.

— Извините. Передвижная камера три докладывает о том, что докладывать не о чем.

— Понятно, — коротко бросил Мартин, затягиваясь сигаретой и вытирая лоб.

Наушники немилосердно жали ему уши, но он не собирался снимать их из-за такой мелочи. Ерунда, Мартин знал, что другим приходилось выдерживать кое-что похуже.

— Докладывает передвижная камера четыре. Послушай, Мартин, как относительно…

— Не Мартин, — перебил Мартин. — Мой позывной «Центральная».

Он раздраженно покачал головой. Это был Чет. По-видимому, он недоволен, что ему приходится работать в качестве наблюдателя, к тому же четвертого. Но это было необходимо, иногда такое в жизни случается. К тому же Чет не должен был пользоваться преимуществами их двенадцатилетней дружбы и фамильярно обращаться к нему по имени, особенно после того, как Мартин разъяснил всем необходимость использования позывных в подобной операции.

— Докладывайте, передвижная четыре! — рявкнул Мартин.

— Не о чем докладывать, Центральная, — сообщил Чет. — Передвижная камера четыре просит разрешения сделать перерыв на обед.

— В разрешении отказано, — твердо заявил Мартин.

— Но послушайте, Центральная, у меня не было времени даже на завтрак…

— А вот чтобы арендовать Колизей, время нашлось, — заметил Мартин.

— Послушай, я ведь уже все объяснил. Я не собирался…

— В просьбе отказано! — завопил Мартин. И более спокойным голосом добавил: — Я чувствую, что сейчас должно что-то произойти. В такой обстановке отпустить вас на обеденный перерыв не могу, передвижная четыре, никак не могу.