Доберман приблизился и обнюхал Хэрольда. Затем собака издала хриплый звук, как человек, пытающийся собраться с мыслями, и улеглась возле ног Охотника.

Лишь потом Хэрольд узнал, что грозный пес принадлежал не Луэйну, а Антонио Фериа и ему дали команду «сегодня никого не убивать». Однако хозяин не позаботился о том, чтобы предупредить об этом Хэрольда. Этакая крестьянская шуточка.

Фериа приказал собаке не трогать Хэрольда не из-за особого расположения к Охотнику, а лишь потому, что этого требовал закон. Недавно Верховный суд Охотничьего Мира принял постановление, согласно которому животные, принадлежащие человеку, идущему на предательство, и переданные во временное пользование другим людям, тоже не должны сохранять верность.

Обойдя лежащего зверя, Хэрольд продолжил свой путь по гостиной. Благодаря инфракрасным очкам он не налетел ни на один из низких столиков, уставленных антикварными безделушками, иначе натворил бы немало шуму. На цыпочках он обошел роликовые коньки Луэйна, которые валялись посреди комнаты, небрежно брошенные хозяином. Тоненькие голубые лучики света из крохотных лампочек на потолке отражались на поверхности пистолета, который Хэрольд крепко сжимал в руке. В теплом воздухе пахло жареным мясом, йоркширским пудингом и гаванскими сигарами — именно такие ароматы остаются после удавшейся вечеринки. Впереди виднелась дверь, ведущая в спальню Луэйна.

Вытащив специальную магнитную карточку, которую дал ему Альбани, Хэрольд осторожно сунул ее в прорезь замка. Послышался едва слышный звук, как будто что-то хрустнуло или клацнуло. Прошептав старинную охотничью молитву — «Все будет хорошо», — Охотник проскользнул в комнату.

Через инфракрасные очки он различил в углу комнаты кровать, на которой кто-то лежал. Он поднял пистолет и коснулся пальцем спускового крючка. И в этот момент вспыхнул свет.

Хэрольд увидел, что на кровати лежит старый спальный мешок Луэйна, набитый рубашками. А сам Луэйн сидит в удобном кресле в нескольких футах за его спиной.

— Никаких резких движений, приятель! — приказал он. — Я держу тебя на прицеле автоматической винтовки «ремингтон-1100» 20-го калибра с полным магазином патронов, в каждом из которых пуля номер восемь весом в одну унцию и одиннадцать с половиной граммов пороха «красная точка». И оба ствола заряжены.

— Зачем ты все это мне рассказываешь?

— Хочу, чтобы ты понял: одно неосторожное движение — и я размажу тебя по стенам.

— Это твои стены, — ответил Хэрольд.

— Их потом можно покрасить заново.

Но было заметно, что такая перспектива Луэйну не особенно нравится.

— Наверно, хочешь, чтобы я бросил пистолет на пол?

— Как раз наоборот. Мне лучше убить тебя, когда ты держишь оружие в руках. По правде говоря, если бы ты бросил пистолет, я бы заставил тебя поднять его.

— А что ты сделаешь, если я не выброшу пистолет?

— Я все равно тебя убью, — ответил Луэйн. — Ведь это конечная цель моей операции — не так ли? Но сначала я хочу немного насладиться этим моментом.

Хэрольд по привычке как следует обдумал слова Луэйна.

— Что ж, — наконец сказал он. — Думаю, это твое законное право.

— Но я не смогу получить истинного наслаждения, если не увижу твое лицо. Медленно повернись, пистолет направь вниз.

Хэрольд выполнил приказ. На Луэйне был шелковый халат белого цвета с вышитыми китайскими драконами. Он спокойно развалился в кресле — так может сидеть в своей спальне человек, направивший дуло винтовки в сердце грабителя.

— Я все придумал сам, — гордо сообщил Луэйн. — Сузер помог мне лишь в некоторых мелких деталях. Но сама идея принадлежит исключительно мне: подготовить Фута продать Карточку Предательства этому идиоту Альбани, заманить тебя на виллу, отключить сигнализацию, чтобы ты смог пробраться в спальню. С самого начала ты был обречен. Потому что я умный. Очень умный. Ты вынужден со мной согласиться, правда?

— Ты действительно умен, — кивнул Хэрольд. Он никогда не кривил душой, если кто-то действительно заслуживал похвалу. — Поздравляю тебя, Луэйн.

— Спасибо.

Воцарилась напряженная тишина.

— Это не так уж и просто, — наконец произнес Луэйн.

— Что именно?

— Взять и убить тебя. Когда ты просто стоишь. А ты не мог бы сделать какое-нибудь угрожающее движение?

— Это уж слишком, — ответил Хэрольд.

— Да, тут ты прав. Слушай, может, ты отключишь свой костюм-хамелеон? От этих переливов цветов у меня уже в глазах рябит.

Хэрольд выполнил просьбу и расстегнул «молнию». Костюм был цельным, стекловолокно не пропускало воздух, и Хэрольд порядком вспотел.