— Велико дело, — фыркнул Жан-Клод, скривив губы в характерной ухмылке. — Сколько тебе заплатили турки?

— Если бы я это сделал, разве я бы сидел сейчас здесь? Ведь я не сопротивлялся, когда шел на встречу с тобой, — убеждал я его. — Спроси у Этьенна.

Этьенн в подтверждение кивнул.

— Мы взяли такси, и там была собака…

Жан-Клод жестом велел ему молчать.

— Какого черта, откуда мне знать, почему ты сейчас здесь? Может, у тебя еще больше поехала крыша, чем обычно?

— Говорю тебе, я не подставлял тебя и Найджела. Я сижу здесь перед тобой и говорю все как было. Если ты мне не веришь, тут уж я ничего не могу поделать. Тебе решать, Жан-Клод.

Он уставился на меня и долго не отводил глаз. Наконец проговорил:

— Проклятие, Об, ты поставил меня в дурацкое положение. Все знают, что ты нас продал, и все ждут, когда я отомщу. Теперь ты пытаешься сыграть на моей симпатии к тебе. Из этого ничего не выйдет, Об.

— Ты так думаешь?

— Да, именно так я думаю.

— Ну и прекрасно, — согласился я. — Тогда убей меня, если ты так решил, только прекрати эту смертельно скучную бодягу.

— Все тот же прежний Об, — он чуть улыбнулся.

Я тоже чуть улыбнулся. Я был тем же прежним Хобом. Но теперь я лучше знал себя.

— Что это за история о том, что ты ищешь Алекса?

— Мне нужно найти его для клиента. Я пытался разыскать тебя и Найджела. Я хочу, чтобы в этом деле вы работали со мной.

— Это правда, Об? Ты серьезно хочешь, чтобы мы работали с тобой?

— Ты знаешь мое правило, — начал я. — Все мои старые друзья — часть моей организации. Когда вы помогаете мне в деле, вы получаете часть гонорара. Конечно, до тех пор, пока не убьете меня. Тогда все меняется.

— Там и вправду есть какие-то деньги? — спросил Жан-Клод.

Я сел поудобнее и приготовился к небольшой приятной беседе. Как только он заговорил о деньгах, немедленная опасность миновала.

— Ах, доброе утро, мистер Дракониан, — приветствовал меня Жерар Клови. На нем были серые твилловые [113] бриджи для верховой езды, ботинки «Фрай», клетчатая рубашка сзади на кокетке, как в вестернах, с пуговицами из природного жемчуга. Позже я узнал, что это костюм в стиле американского режиссера Джона Хэстона. У Клови есть костюмы и в стиле многих других режиссеров. В том числе Федерико Феллини, включая черную шляпу с отвислыми полями.

Было всего лишь четверть восьмого. Мы стояли перед большим складским помещением в районе Кремлэн-Бисетр тринадцатого округа, недалеко от того места, куда меня прошлой ночью привел Этьенн. Вблизи припарковались два грузовика с реквизитом. Над одним возвышалась стационарная камера на кране и пара переносных. Большую часть прожекторов и реквизита уже внесли в помещение. Нас окружало совсем немного людей, несколько техников и актеров.

— Мне не надо взять копию сценария? — спросил я.

— Сценария вообще нет, — ответил Клови и постучал себя по голове. — Все здесь. Генеральный план. Общая концепция.

— Это потрясающе, — согласился я. — Но что, предполагается, должны делать актеры? Копаться у вас в уме?

— Все, что вам надо знать, скажут потом, — объяснил он. — Мне важно, чтобы вы представляли себе только общую идею. Тогда вы даете мне ваше собственное толкование момента, вашу реакцию. Я хочу, чтобы вы — вы все — что-то добавляли к сцене, действуя спонтанно. Не беспокойтесь о диалоге, мы будем его дублировать потом. В итальянском стиле.

Клови сказал, что я должен войти в склад и подняться на платформу, образующую вроде как второй этаж. Я так и сделал. Склад — это огромное помещение с отдельными кладовками, или комнатами (не знаю, как их назвать), построенными над полом. Часть его заполняли мешки с овощами. Вдоль одной стены штабелями лежали деревянные подпорки, а на них стояли ровными рядами упаковочные клети. Немного пахло дизельным маслом и картошкой. На втором этаже я обнаружил огороженное пространство для офиса, вошел и обменялся рукопожатиями с командой операторов. Потом меня повели к будке с костюмами и представили Иветт. Она оглядела меня с головы до ног и посоветовалась с леди, занимавшейся гардеробом. После краткого совещания они придумали, во что меня одеть. Белый полотняный костюм и шляпа-панама, ковбойские сапоги в стиле героя вестернов, будто бы отделанные кожей ящерицы, рубашка в коричневую клетку, тоже как носят в вестернах, и коричневый платок.

— Иветт, — начал я, — насколько мне известно, вы знаете моего друга Алекса Синклера?

— Да, мсье, — ответила она с очаровательной интонацией, которая так шла ее аккуратной фигурке, черным чулкам и крестьянской юбке. Прелестная малышка, темноволосая и темноглазая, с природным дружелюбием, которое больше обещало, чем, похоже, давало. Но, конечно, никогда нельзя быть уверенным.

— Когда вы видели Алекса последний раз? — спросил я.

Она приняла задумчивый вид, еще одно выражение, которое хорошо у нее получалось.