Воцарилась тишина. Потом капитан сказал:

— Ну что ж, братцы, теперь вы более или менее усекли, каким образом корабль отправляется в путь. По этой ФГоп-спирали мы будем лететь около двадцати часов субъективного времени, так что расслабьтесь и чувствуйте себя как дома. Наша стюардесса примет заказы на психоделики у тех, кто хочет вознестись к небесам, путешествуя в космосе. В носовой комнате отдыха крутят кино, говорят, классное, что-то об Альберте Деккере. Наслаждайтесь, друзья мои, капитан Ремонстратор заканчивает передачу.

Кромптон энергично потер нос в сомнении, то ли он чего-то недослышал, то ли капитан Ремонстратор ведет себя несколько странно. Впрочем, возможно, и то, и другое одинаково справедливо.

— Да, так оно примерно и есть, — заметил человек, сидевший в соседнем кресле.

— Что, простите? — спросил Кромптон.

— Справедливо и то, и другое.

— О чем это вы? — изумился Кромптон.

— Я имею в виду вашу мысль перед тем, как мы заговорили. Вы раздумывали, послышалось вам все это или капитан действительно вел себя необычно. Потом вы решили, что, наверное, правильно и то, и другое, — вывод совершенно справедливый и свидетельствующий о вашем интуитивном понимании вариативности дихотомии наблюдателя-наблюдаемого.

— Так вы читаете мои мысли, — сказал Кромптон и внимательно посмотрел на собеседника. Он увидел свежее лицо молодого человека, подстриженного ежиком, в сером свитере, коричневых спортивных брюках и белых замшевых туфлях.

— Если настроюсь соответственно, то читаю.

— Но это же посягательство на мою личную жизнь, — заявил Кромптон.

— Почему? Когда вы произносите вслух какие-то слова, вы ведь ожидаете, что окружающие услышат их? Чем они отличаются от мыслей, которые вы произносите про себя?

— Однако я произношу вслух не все мысли, которые приходят мне в голову.

— Вот как? Забавно. В общем-то мысли не так уж сильно отличаются одна от другой. Это просто сотрясение воздуха, в них нет ничего личного. С давних пор многие существа обмениваются таким образом мыслями друг с другом и не становятся от этого ни лучше, ни хуже.

— Уж не из тех ли вы юнцов, которые обожают разглагольствовать на серьезные темы? — заинтересовался Кромптон.

— Мне еще нет миллиона лет, — ответил сосед. — По галактическим меркам я достаточно молод. Но время от времени я встречал подобных субъектов.

— Меня ваши шуточки ничуть не забавляют, — сказал Кромптон.

— Я — эйянин, — сказал молодой человек. — Я всегда говорю правду, даже тогда, когда лгу. А все эйянские шутки отличаются дурным вкусом, потому что мы слишком стары, чтобы оттачивать их. Но, кажется, вам требуются доказательства.

— Я бы не возражал, — сказал Кромптон.

— Тогда держитесь.

Юноша с нежным лицом поднял руку и коснулся кончика носа. В ту же секунду лицо его превратилось в изборожденную морщинами старческую физиономию, одежда — в драный серый халат, а заговорил он резким визгливым голосом:

— Одна хорошая метаморфоза стоит миллиона слов.

— О, пожалуйста, не делайте этого! — воскликнул потрясенный Кромптон.

Старик вернулся в обличье нежнокожего юноши.

— Хотите, я продемонстрирую вам еще какие-нибудь сверхчеловеческие возможности?

— Лучше не надо, — сказал Кромптон. — Я вам и так верю. Дайте мне время свыкнуться с этим.

— Да, конечно, Кромптон, — сказал эйянин. — Хочешь выжить — умей вертеться. За пределами Земли происходят всякие необычные вещи — не стоит терять время, оглядываясь вокруг в изумлении. Ваше отношение ко всему здесь должно быть nu: [211] ну случилось нечто странное — подумаешь, эка невидаль; а еще что новенького? Иначе вы не сумеете правильно отреагировать, столкнувшись с чем-то поистине необычайным.

Кромптон глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Ну хорошо, — сказал он. — Вы эйянин, вам миллион лет, и вы обладаете сверхчеловеческими способностями. А еще что новенького?

— Вот так-то лучше. Что новенького? Вот вы садитесь в космический корабль, и вашим соседом по креслу оказывается представитель той планеты, на которую вы летите. Совершенно очевидно, что я многое о вас знаю. Так же очевидно, что у меня есть свои планы на ваш счет. И абсолютно ясно, что мы с вами собираемся прийти к определенным соглашениям.

— Очевидно, — кивнул Кромптон. — И что еще новенького?

— Не умничайте, дорогой, — сказал эйянин. — Хотите узнать, к чему все это?

— Жду с нетерпением.

— Кромптон, мы, эйяне, старейшая из разумных рас в Галактике. И одна из умнейших. Мы в какой-то степени бессмертны. Мы видали лучшие времена. Давным-давно мы завоевали эту Вселенную, но скоро поняли, что радости от этого никакой, и вернули все владения. И делать нам стало нечего, по крайней мере, не было ничего стоящего по нашим понятиям. Так что мы ничего и не делаем, только играем в нашу Игру.