Войдя в двери с большой резной буквой «Г», я увидел бармена Стю. Внутри прозрачной барной стойки плавали экзотические рыбки, а сверху, в посудине, наполненной до жути похожей на формалин жидкостью, — сосиски.

— Привет, Добсон, — поздоровался Стю. — Игра-то налаживается!

Под потолком висел телевизор с выпуклым экраном. Игрок «Айлендерс» Майк Босси опрокинул Дина Талафуза. Дин поднялся и развернулся к Босси. Фанаты на трибунах ревели и скандировали. Игроки с обеих сторон словно взбеленились. Я, как и все остальные в салуне, смотрел на экран… который вдруг возьми да побелей. Целых десять секунд динамики молчали, и посетители не смели даже чихнуть или ругнуться шепотом. Наконец колонки по бокам бара изрыгнули такое вот объявление:

— Мы прерываем передачу для прямой спутниковой трансляции интервью с обладательницей Нобелевской премии мира матерью Терезой. Этот отрывок из фильма «Кормление прокаженных» дарит вам фирма «Ксерокс».

На большом экране возник расплывчатый образ крохотной седой старушки, но что она говорила, я не расслышал из-за воя и проклятий фанатов.

«Гилгули» — очень приличное заведение, тут подают семь сортов пива, но настроение у народа может испортиться где угодно. Сегодня в салуне собрались яппи (костюмы в полоску) и несколько художников-рекламистов (джинсы «Гесс»). Эти ребята не слывут дебоширами, но мне отчего-то не хотелось ждать, пока они совсем озвереют. Поэтому я тихонько выскользнул из бара и пошел домой.

У подъезда своей высотки я остановился и взглянул на фасад, на мозаику освещенных и темных окон. Здание в тот миг казалось монументом логике и разумности. Я спокойно поднимался лифтом к себе на этаж, предаваясь своему новому хобби — ниочемнедуманью. Но по пути к своей жилплощади (только так именует квартиру наш управдом) слышал, как из-за каждой двери доносятся звуки трансляции.

Когда я уже был готов переступить порог, из квартиры напротив донесся азартный голос Бада Филипса:

— …Игрок «Рейнджерс» на время покидает лед. Численное преимущество вновь на стороне «Айлендерс»…

Голос комментатора доносился из квартиры миссис Валериан. Я в один прыжок очутился у нее под дверью и нажал кнопку звонка. Валериан шла открывать целую вечность. Неудивительно, с ее-то распухшими лодыжками.

— Пару яиц не одолжите? — придумал я повод войти к ней в дом.

Она мигом заметила пивное пятно у меня на штанах:

— Добсон. — Валериан вообще дама не из болтливых. — Из квартиры напротив.

— У вас есть яйца? — страдальческим тоном спросил я.

В тот момент миссис Валериан превратилась для меня в препятствие на пути к телевизору.

Миссис Валериан двинулась в сторону кухни, бормоча на ходу:

— Уже третье удаление.

Надо же! Оказывается, она все-таки человек! Причем наш человек!

Она оставила дверь открытой, и я вошел. Ах, как восхитительно мелькали на экране синие, белые, красные пятна!

— …Не игра, а сказка! — вещал Бад Филипс. — Какой великолепный боковой пас! Кажется, я в жизни не видел такой отличной игры!..

Трансляция прервалась. На экране крупным планом возникло лицо мужчины в очках. Камера взяла очкарика крупнее, и я узнал его. Это был актер, что снимался в рекламе и спрашивал: «А вы страдаете от нервного напряжения и головной боли?»

Сейчас, однако, он произнес:

— Привет, я Глен Монро Уилсон. Знаешь, сегодня игру в США и Канаде смотрят около девяти миллионов зрителей. Серия матчей «Айлендерс» — «Рейнджерс» выдалась настолько напряженной, что к финалу аудитория увеличилась вдвое.

Тут он снял очки в жуткой черной оправе, вздохнул и уставился в камеру честным взглядом, на какой способен только профессиональный актер.

— А теперь я скажу вот что, — продолжил он. — Мы, правда, надеялись вообще этого не говорить, но… Не всем выпадает счастье посмотреть игру вроде сегодняшней. Те, кто в пролете, останутся недовольны, ну и черт с ними. Однако некоторые люди, истинные поклонники хоккея, пропустят самую захватывающую игру сезона. А это нехорошо, Джозеф Добсон.

Сердце у меня чуть не выскочило изо рта.

— Добсон, будь человеком, не нарушай наших планов. Не ломай кайф остальным. Если не понимаешь намеков, скажу напрямик: у тебя есть программа телепередач, у нас — список зрителей. Так вот, тебя в списке нет. Найди себе другое занятие на сегодня, Добсон… Добсон? Добсон?!

В какой-то миг мне показалось, что я застыл. Что я превратился в полено и жду, когда меня разрубят в щепу.

Потом вдруг выяснилось, что двигаться я все же могу, и не просто двигаться, а бежать. И я побежал, не дожидаясь яиц, не закрыв за собой дверь. Промчался мимо своей квартиры, из которой гремел загадочный смех, промчался мимо лифта. По пожарной лестнице спустился на тротуар. Поскольку бежать было некуда, я двинул обратно в «Гилгули».

За время моего отсутствия довольная толпа в костюмах и джинсах превратилась в группку из восьми людей, похожих на подравшихся полузащитников. На полу образовался ковер из битого стекла. Бармен Стю был чуть живой. Тем не менее я присел на красный барный табурет и заказал бокал пива. Опрокинул его в себя и попросил повторить.

Вскоре я разговорился с Эдди, автомехаником. В смысле я пытался говорить, но Эдди все болтал и болтал, не давая мне раскрыть рта.

— …Я на эту чертову телекомпанию в суд подам! — Он хватил кулаком по стеклянной стойке. Золотые рыбки бросились врассыпную, формалин с сосисками всколыхнулся. — А еще подам в суд на «Телегид». Если уж обещают в программе хоккей, то хоккей пусть и показывают. Они на мне руки нагрели и радуются, но с меня где сядешь, там и слезешь. С Эдди Браннером шутки плохи!