– Сколько осталось?
– спросила Настя на третьем часу восхождения.

– Думаю, что немного. Половину прошли.

– А спуск ты учитывал?

– Анжело сказал, что обратно будет другая трасса. Видимо, у него там вторая машина припаркована. Так что часа через два мы накроем полянку и организуем пикник в ожидании рассвета. По моим наблюдениям, солнце сегодня встало в пять пятьдесят.

– Что-то есть мне совсем не хочется. Тошнит и как-то не по себе. Это может быть проявлением горной болезни?

– Вполне. У меня были такие же ощущения в горах Корсики пять лет назад, - ответил я.

Меня и самого подташнивало, да и сказывался дефицит сна двух ночей, но говорить о плохом не хотелось. Мы шли, иногда фотографировались, пели песенки на трёх языках и останавливались в ожидании "слабого звена".

– Садись, Анастасия", отдыхай, - сказал Анжело, - ближайший автобус в десять утра, так что не проспишь.

Это была шутка. Автобусы, конечно, здесь не ходят. Ездят изредка вездеходы "Мерседес" с обмотанными цепями колёсами и, конечно, не по расписанию. Иногда караваны ослов доставляют оборудование и продукты в обсерваторию и на сейсмологические площадки.

Через три часа подъёма стало тяжело и моей дочери. Горная болезнь прогрессировала, и вдобавок у неё заболел тазобедренный сустав. Но останавливаться на половине пути она не хотела. Взяв меня за руку, через слёзы она продолжила восхождение.

– Не переживай, до финиша марафона осталось пятьсот метров. Это минут тридцать нашим шагом, а то и быстрее. Там, наверное, машина.

– Ты в это веришь?

Я не знал уже - во что верить. Мы прошли десятку, и мой сицилийский друг не думал заканчивать. За четыреста метров до предполагаемого "финиша" он повернул вправо, и мы пошли по ещё каменистой трассе. Здесь уже вездеходы не поместятся. Тропа была кое-где маркирована деревянными колышками, но сбиться с неё даже при лунном свете невозможно. Вскоре в воздухе появился отчетливый запах серы, а выбросы чёрного дыма из кратеров участились.

– Здесь могила Сабрины, - посветил фонарём друг на невысокий ржавый надгробный крест с портретом итальянки, - она погибла при извержении пятнадцать лет назад.

Я подошёл к кресту, чтобы рассмотреть поближе портрет двадцатидевятилетней девушки. Задумчивое лицо, надпись на латыни на маленькой дощечке, даты рождения и смерти, и засохший букет из полевых вулканических цветов. Что толкает людей сюда? Глядя на базальтовые глыбы до полутора метров в диаметре, хаотично разбросанные по застывшим лавовым потокам, я задавал себе вопросы, а куда же мы побежим, если вулкан всё же проснётся?

Но хандра быстро исчезает. Красоту вулкана не передать словами, видео и фото. Мы продвигались вверх, любуясь величием природы: таким близким лунным диском и неведомыми созвездиями в окружении белого дыма и чёрного почти правильного конуса вулкана, останавливаясь, чтобы дождаться отстающих, сделать фото и восполнить дегидратацию. В четыре тридцать Аврора напомнила о себе и изменила окружающий монохром. Как раз мы остановились на привал, и я достал штатив, чтобы запечатлеть её появление над мысом Милаццо и Липарскими островами, которые с высоты три тысячи метров казались небольшими холмиками.

– Через час должно взойти Солнце!

– Да, Славна. Но мы его не увидим с этой стороны вулкана. Мы поднимаемся к кратеру по северо-западному склону.

Я немного расстроился, так как получается, что зря тащил штатив и длиннофокусный объектив. Честно говоря, один из веских доводов для сегодняшнего похода - это была встреча Солнца. Но видимо, в итальянском и русском понимании "встреча рассвета" разнятся. Вскоре наша тропа исчезла, и друг потащил нас по невероятно крутому подъёму из чёрных лёгких камней, который я про себя назвал целина.

– Набирай карманы, Настя! В Питере будешь раздавать на сувениры. Это же настоящая пемза! Самая свежая...

– А что это такое?

– Все женщины Советского Союза знали о ней и считали самым эффективным средством по чистке пяток.

– А много нам ещё осталось?
– спросила она с грустью и какой-то обречённостью. Вот уже четвёртый час я буквально тащил её, то с левой стороны, то с правой. Она перестала есть, так как пища не задерживалась долго. Временами становилось страшно, так как что я скажу её матери, которая съест меня с потрохами.

– Думаю, что метров пятьсот. Анжело сказал, что последние пятьсот метров будут самыми тяжёлыми и крутыми.

– И ты думаешь, что вот у этого дымящегося кратера припаркована его вторая машина?

Я, конечно, не думал. Но внезапно, откуда не возьмись, появились силы, и захотелось петь, бежать и танцевать. Может быть, это начальные признаки отравления сероводородом или эйфория от природных красот? Я забыл об острой, как лезвие бритвы лаве, и рискнул пробежаться, чтобы запечатлеть наш караван. Но не рассчитал гравитации и упал на все четыре конечности. Отделался царапинами и порванными брюками. Это мелочи, так как через десять минут мы уже заглядывали в дышащий огнём и дымом кратер, от чего симптомы "отравления" только усилились. Даже Настя почувствовала это, так как у неё исчезла тошнота и прошли боли в суставах, и мы поодиночке ходили по его дымящейся кромке и рассматривали одно из самых опасных мест в мире. Где-то над Милаццо всходило солнце, и сейчас его лучи пробивались через паровой котёл. Я сфотографировал, как Этна отбрасывает гигантскую тень с дымящейся фумаролой на центральную степную часть острова и подумал: так не бывает. Чтобы вот так просто взять и провести ночь на вулкане, зайти туда, куда нельзя, чтобы дочь, которая приехала "покорять" вулкан практически в одном платье и босоножках, без особой физической подготовки, взяла да и зашла. Видимо, когда очень хочешь и очень стараешься - мечта реализуется. Как сказал мой друг: "Усталость и боль живут в нашем мозге, и если захотим, мы всегда можем от них избавиться... а Этна любит сильных духом".