Лицо инспектора интенсивно залилось краской.

— Да, да, конечно, — сказал он деревянным голосом. — Я не хотел вас обидеть. Но положение полицейского офицера обязывает меня как-то определить ваше участие в этом деле.

— Предоставляю это сделать вам самому, господин старший инспектор.

Эту официальную фразу мисс Силвер сопроводила такой обаятельной улыбкой, что Лэм растаял: его уважали, с ним советовались — это было главное. Он вобрал когти, а его цвет лица вернулся к нормальному, пунцовому.

— Скажем так: вы — старый друг семьи, мистер Леттер чрезвычайно ценит ваше мнение, поэтому вполне естественно, в трудную минуту обратился к вам за советом и поддержкой. Если вы готовы к сотрудничеству с полицией, то тогда все в порядке, — и Лэм даже ухитрился улыбнуться.

— Полагаю, меня в высшей степени устроило бы подобное решение, — отозвалась мисс Силвер, со старомодной фацией наклоняя голову.

Фрэнк Эбботт прикрыл рот ладонью. Наблюдать за тем, как неуклюжий шеф балансирует на шарике, было просто восхитительно. Он исполнил свой номер, и при этом шарик не лопнул, но грации и легкости ему явно недоставало. Моди между тем держалась непринужденно: когда требовалось, она хмурила брови, когда следовало улыбнуться — улыбалась…

Он снова сосредоточился на шефе, который в этот момент заговорил:

— Теперь, если предположить, что моя версия насчет попытки сбить нас с толку верна, то я бы хотел спросить вас вот о чем. Не создалось ли у вас впечатление, что визит к вам мистера Леттера с рассказом о том, что кто-то, видите ли, пытается отравить его жену, является заранее продуманным ходом? А ну как ему самому захотелось от нес избавиться?

— А мотив?

— Ревность.

Мисс Силвер кашлянула в знак явного неодобрения.

— Вспомните: до ночи вторника, когда он застал ее у кузена, у мистера Леттера не было поводов для ревности.

Лэм удивленно поднял глаза:

— Значит, и это вам известно?

— Да. До этого у него точно не было поводов ревновать.

— Это если исходить из того, что мы знаем, — глубокомысленно отозвался Лэм. — А мы вполне можем многого не знать. И потом, возможно, он сделал это вовсе не из-за ревности. После смерти первого мужа миссис Леттер получила большие деньги. Мы не знаем, каким образом. Пока не знаем. Может статься, они пойдут его родственникам, а возможно, и нет. Мистер Леттер говорит, что там возник спор и они пришли к соглашению без суда — поделили деньги поровну. Мистер Леттер предполагает, что своей долей она могла распоряжаться как хотела, но точно не знает. Он утверждает, что никогда не заводил с ней разговора о ее деньгах, что ему даже не известно, составила ли она завещание. По мне, это просто чушь. Я заставил его позвонить ее адвокату. Завещание существует, они высылают копию, утром документ будет у нас. Если Леттеру отписана значительная сумма, то вот вам и мотив. Возможно, он считает, что очень ловко все придумал, когда явился к вам с этой байкой насчет того, что кто-то пытается отравить его жену, а потом вернулся и разыграл заботливого мужа, начав пить кофе вместе с ней, чтобы никто, мол, не вздумал ничего туда подмешивать. Как вам эта теория?

Лицо мисс Силвер было очень серьезно, когда она, в свою очередь, спросила:

— Знаете ли вы, о чем больше всего печется мистер Леттер?

— Нет, но полагаю, что сейчас услышу это от вас, — со смешком отозвался Лэм.

— Он жаждет доказательства, что миссис Леттер не покончила с собой.

Стул под инспектором с шумом задвигался.

— Как это? — выдавил он.

— Он хочет быть уверен, что это не самоубийство. Его терзает мысль о том, что она могла на это пойти. Если это так, то он считает себя виновником ее смерти. После сцены в комнате Энтони между супругами произошел разрыв В течение двух дней он ни разу с ней не заговорил. Он опасается, я бы даже сказала, страшится того, что жена могла сама принять смертельную дозу морфия.

— Выходит, он хочет, чтобы мы доказали, что ее кто-то убил? — воскликнул Лэм, ударяя кулаком по столу.

— Не думаю, что он знает точно, чего хочет. Его сейчас мучает только одно: страшное сознание, что, возможно, это он довел ее до самоубийства.

Лэм наклонился вперед, уперев руки в колени.

— Так я ему и поверил! — рявкнул он. — Мне нужны не слова, а доказательства! Пока я не берусь утверждать, виновен он или не виновен. Мотив у него самый веский, и возможность сделать так, чтобы чашка с отравленным кофе ему не досталась, у него тоже была. То, что вы сообщили о его переживаниях, может оказаться святой истиной, — тогда он невиновен, и я готов ему посочувствовать от всего сердца. Но может статься, что перед нами как раз тот ловкий преступник, о котором я недавно предупреждал. В этом случае все эти ахи и охи по поводу того, как бы это не оказалось самоубийством, могут быть просто для отвода глаз. Ладно, — заключил Лэм и встал, — сегодня вечером мы друг друга вряд ли переубедим. Мы с Фрэнком остановились в деревенской гостинице. Предвижу, что ночевать там скверно, и я наверняка вздохну с облегчением, когда дело будет завершено. Утешает только то, что Фрэнку там понравится еще меньше, чем мне! — и Лэм весело расхохотался. — Если желаете, он заглянет к вам после ужина и ознакомит с имеющимися у нас показаниями. Только — никому ни слова!

— Это будет весьма любезно с вашей стороны, — просияв, вымолвила мисс Силвер.

Лэм сердечно потряс на прощание ее руку и сказал:

— Разрешите заметить, что у вас перед нами огромное преимущество. Это как по жребию в забеге. Считайте, что вы стартуете с запасом. Ведь наше появление сразу настораживает людей. Тем более когда речь идет об убийстве. А каждому всегда есть что скрывать, — если не о себе, то о ком-нибудь еще. Они обдумывают каждое сказанное слово и никогда не будут добровольно делиться с нами своими сведениями, — если только они не похожи на Глэдис Марш: она так завистлива, что только и ждет, как бы облить грязью всех подряд. Другое дело — вы, друг семьи, так сказать. С вами они все держатся свободно, не то что с полицейскими. Так что ваше преимущество несомненно. Поэтому я готов немножко отступить от правил и поделиться с вами тем, что у нас есть, хотя, по сути дела, это не так уж много. Итак, Фрэнк забежит к вам после ужина, а мы с вами увидимся утром. Доброй ночи.

— Благодарю за оказанное доверие, — кашлянув, произнесла мисс Силвер.

Энтони вышел из дома. Он чувствовал, что если не даст себе хоть краткой передышки, то не справится с искушением, сославшись на неотложные дела, укатить первым же утренним поездом обратно в Лондон. Ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Он считал, что вполне заслужил получасовую передышку. Он размышлял о том, куда делась Джулия. После ужина она вызвалась помочь Элли с мытьем посуды, и с тех пор Энтони ее не видел. После мрачной трапезы, во время которой лишь он и мисс Силвер кое-как поддерживали разговор, а старина Джимми молча сидел, уставившись на нетронутую тарелку с едой, все разбрелись кто куда. С общего молчаливого согласия, Минни отправили в постель. Он не знал, легла ли она, но вид у нее был совсем больной.