Мещерский сказал мирно:

– Мы ему заменим паспорт.

Бондаренко огрызнулся:

– У нормального еврея по меньшей мере три паспорта и четыре вида на жительство! Но вирус совсем дурак неграмотный, даже не смотрит на подданство!

– А как же, - заверил я. – Это же высокотехничный вирус!.. Не какой-то самозародившися в африканском болоте.

Мещерский что-то раздумывал, а Бондаренко твердо и ясно посмотрел мне в глаза.

– Владимир Алексеевич, если что, я в группе!

Я подумал, посмотрел на карту, высветилась на стене, хотя на самом деле смотрю на нее и по-своему.

– Думаю, полетим прямым рейсом. Без всяких дипломатических паспортов и разрешений. Сейчас в мире хаос, чрезвычайное положение действует без всякого объявления.

– Кое-где уже объявили, - напомнил Бондаренко. – Силовые структуры радостно взгыгыкнули и все, до чего могли дотянуться, взяли под свой материнский контроль. Ласковый, но жесткий.

Я посмотрел на него с осуждением.

– Вам не нравится?

– А вам? – ответил он с вызовом.

– Нет, - ответил я честно. – Мне и утром вставать по будильнику никогда не нравилось, но я поднимался и тащился в ванную чистить зубы.

– То другое дело, - сказал он с неудовольствием.

– А вы либерал, батенька, - заметил я. – В баймах играете за Темных? За пиратов, разбойников и прочих свободных демократов? Но, если по уму, все-таки лучше военное положение, чем банды мародеров, что ринулись грабить опустевшие города, заодно убивая всех, кто там выжил. Хотя это свобода и настоящая демократия, когда в самом деле правит сам народ, тупой и злобный.

Он сказал с высокомерием:

– Владимир Алексеевич, это я так, по привычке вечно брюзжащего интеллигента, которому все должны. Я так часто работаю под прикрытием, что уже и не помню, на чьей я стороне!

– Если не осуждать власть, - сказал я, - то вроде бы и не духовно развитый?

– Вот-вот! А кто из нас не жаждет выглядеть утонченным и как бы умным?

Мещерский кивнул мне в его сторону.

– Владимир Алексеевич, а может быть… не дожидаясь вируса, нам самим его того… в топку? Спишем на вирус.

– Нельзя, - сказал я. – Кому тогда бегать за кофе и булочками? Мы все в работе, работе…

– Как не интеллигентно и не духовно, - сказал Бондаренко обиженно.

– Ему лишь бы не работать, - согласился Мещерский. – Настоящий интеллигент! Не работать, зато критиковать тех, кто работает. Это так одухотворенно и либерально-оппозиционно… Иногда я сам ему завидую. Как там у того профессора: а не бросить ли все и не поехать жить в тот Урюпинск?..

Бондаренко сказал совсем уже печально:

– Вот поеду с вами в ЮАР, а там сам убьюсь о дерево, чтоб вам стало стыдно!

Мещерский сказал ровно:

– Ему не станет.

– Тогда не убьюсь, - решил Бондаренко. – Когда летим?

Я сказал в затруднении:

– Возможно, Аркадий Валентинович вас не отпустит. Вы ценный кадр, а там вдруг муха цеце боднет, сразу ласты склеите, а это такой урон для сокращающегося человечества! К тому же у вас вдруг еще и негритянский паспорт, будет под угрозой вообще вдвойне… Аркадий Владимирович?

Мещерский, что все это время над чем-то раздумывал и прислушивался к голосу, жужжащему из его уха, сказал медленно:

– Информации для акций недостаточно, однако… мы прижаты к стенке сроками. К тому же, возможно, что-то раскопаете там на месте.

Бондаренко сказал торопливо:

– Да и все равно мы обязаны истреблять любых террористов!.. Нет под рукой глобальных – ударим полуглобальных или четверть глобальных! Пусть не ходят по нашей улице.

Я слушал их, одновременно просматривая сеть, слушая телефонные переговоры, вздрогнул, сказал быстро:

– Аркадий Валентинович, время… позвольте связаться из вашего кабинета?

Он сказал настороженно:

– Если это не нарушит протокол безопасности…

– Гарантирую, - ответил я, Бондаренко затих и отодвинулся, а я взглянул на экран против стола Мещерского, подвигал пальцами, что было видно и Бондаренко, хотя соединение идет на другом уровне, и на экране появилось лицо принца Касима.

Он в удивлении и настороженности отодвинулся от экрана.

– Что?.. Мистер, мистер… Как вы…