– Нет, с вами просто невозможно разговаривать! Вы своей хандрой кого угодно можете заразить. Надо побыстрее убираться отсюда… Не подскажете, где находится ближайшая гостиница?

– «Советская» на Лермонтовском проспекте… Но она довольно дорогая. – Ухналёв ещё больше пригорюнился.

– Ничего! Нам ли, хищникам, бояться дороговизны…

Сняв полулюкс, состоявший из трёх просторных комнат, которые на ближайшее время должны были стать не только жилищем, но и штабом опергруппы, Кондаков позвонил в Москву дежурному особого отдела. Сообщив свой новый адрес, он велел при первой же возможности передать капитану Цимбаларю и лейтенанту Лопаткиной, чтобы те в срочном порядке поворачивали оглобли на Петербург. «Похоже, что Гладиатор здесь», – добавил он в заключение.

Близился вечер, и проводить какие-либо розыскные мероприятия было уже поздно. Поэтому Кондаков решил пораньше завалиться спать, чтобы спозаранку с ясной головой и свежими силами отправиться на место самого последнего по времени и, хотелось бы надеяться, заключительного взрыва.

Достигнув возраста, дающего право занимать в общественном транспорте места, помеченные знаком «Для инвалидов и престарелых», Кондаков почти утратил тягу к спиртному, однако каждое утро просыпался словно бы после хорошей попойки – раскалывалась голова, болела печень, ломило в суставах. Только лечился он сейчас не пивом и рассолом, а чайком и таблетками.

Предупредив портье о том, что в его отсутствие могут подъехать остальные постояльцы, Кондаков ещё до завтрака пустился в путь, перевалочным пунктом которого был Балтийский вокзал.

Электричка шла полупустой – зарядивший на рассвете мелкий, холодный дождь не устраивал ни дачников, ни экскурсантов. Моря из окна вагона видно не было, но, сойдя на нужной станции, он повернул направо, туда, где сквозь завесу дождя проступало что-то плоское, сизое, необъятное и откуда тянуло солоноватой свежестью вперемешку с запашком гниющих водорослей.

Вскоре Кондаков вышел на песчаный берег, низкий и совершенно пустой. Медленные мутные волны лизали его, оставляя после себя целые груды пены. Куда-то пропали даже вездесущие чайки. Лишь на некотором отдалении виднелись надувные лодки и плотики рыбаков, которым была нипочём даже самая лютая непогода.

Поблизости маячили какие-то древние руины, а из воды торчали каменные столбики, двумя рядами уходившие в море. Судя по всему, взрыв произошёл именно здесь, хотя его явных следов не осталось.

Между тем Кондаков, не захвативший с собой даже зонтика, ощущал себя как Садко, спустившийся во владения морского царя. Так и до простуды было недалеко. Кондаков по собственному опыту знал, что балтийский дождик бывает опасней для здоровья, чем тропический ливень.

Он попытался криками обратить на себя внимание рыбаков, но те на жалкие потуги сухопутной крысы никак не реагировали. Пришлось пойти на крайнюю и, в общем-то, непозволительную меру – пальнуть в воздух из пистолета.

– Плывите сюда, черти полосатые! – орал Кондаков, отмахиваясь от порохового дыма, который в промозглом, неподвижном воздухе рассеивался крайне неохотно. – Разговор есть!

Этот пламенный призыв восприняли далеко не все рыбаки, но кое-кто из них всё же повернул к берегу. Если человек не пожалел перевести патрон, который в эпоху рыночных отношений стоит примерно как стакан водки, значит, ему всерьёз приспичило.

– Тебе что, папаша, надо? – поинтересовались рыбаки, держась от Кондакова на расстоянии, превышающем дальность прицельного выстрела. – Ежели ты из рыбоохраны, то мы закон не нарушаем. Ловим на один крючок, за пределами рыбоохранной зоны, без применения запрещённых орудий лова. И если мы сами эту рыбку не выловим, она к финнам уйдёт. Неужели ты, папаша, маннергеймовским турмалаям сочувствуешь?

– Я, конечно, прошу прощения, что оторвал вас от столь приятного времяпрепровождения, но дело не терпит отлагательств. – Кондаков издали продемонстрировал своё удостоверение. – Хочу задать вам несколько вопросов по поводу недавнего взрыва, случившегося приблизительно на этом месте.

Рыбаки дружно приняли позицию, суть которой выражается поговоркой «моя хата с краю». Одни в тот день якобы вообще не подходили к морю, а другие хотя и слышали взрыв краем уха, но в ту сторону даже не обернулись – очень уж хороший клёв был.

– Есть информация, что несколько лодок от ударной волны даже перевернулись, – напомнил Кондаков.

– Так это те, которые назад с уловом возвращались. Тимоха Зыль и Пашка Пегас. Но и они толком ничего не видели. Гребут-то, папаша, спиной к берегу. После того, как рвануло, их волна сразу и накрыла. А когда они выплыли, уже и дым развеялся. Но ни единой живой души поблизости не было. Это гарантированно.

– А не наблюдалось ли перед взрывом каких-нибудь странных явлений? – поинтересовался Кондаков. – Допустим, миражей или световых вспышек.