— Не обращаясь в волчью форму?

— Они это плохо контролируют, сир. Пока что. Слишком молоды, спорить готов. Старших нет, некому их учить — кто знает что получится. — Темные глаза, красные веки — он сердито уставился на господина. — Мы побиваем их на поле битвы, сир. Требуем принять условия сдачи, заставляем склонять головы. Заложники, говорим. Навязываем своё.

Вздохнув, Кагемендра кивнул. — Не сомневаюсь, в принципе это звучит разумно.

Брафен вернулась, за ней шагал Айгур со старым серебряным подносом. Там виднелся обед преимущественно из мясных блюд.

— Милорд! — объявил Айгур. — Выглядите ужасно. Недавно один сиротка отрыгнул жвачку — так в ней было больше жизни. Вот. Еда. Браф, тащи тот графин с вином и еще кувшины. Блевать хочется от такого воссоединения, клянусь Бездной! Старая компания — то, что осталось. Но капитан вернулся, настоящий капитан, не жадные до монет выродки вроде Траута. — Коренастый и грузный мужчина поставил поднос перед Кагемендрой и плюхнулся напротив Траута. Уставившись на некрасивого солдата, поднял руку и сделал странный жест указательным пальцем, будто что-то выкручивал. Ухмыльнулся. — Что прожевали, назад не вернешь. Правильно?

Траут буркнул: — Если бы остальные любили готовить, Лот, я выпотрошил бы тебя прямо здесь. Прошу прощения у его милости.

— Вижу, тут мало что изменилось, — заметил Кагемендра. — Айгур, твоя шутка была стара прежде, чем я поступил в Легион.

— Она у него одна, — отозвался Траут, — и только подчеркивает жалкое его положение.

— Твое мясо — это конина?

Айгур кивнул. — Последняя, сир. То, что смогли сохранить для себя. Пришлось отбиваться от сироток, половина из них перетекли и перемазались в кровавых ошметках. В тот день сбежали последние дом-клинки. Говенные трусы. Полагаю, сир, вы уже замыслили отмщение Скаре.

Брафен разлила вино и намерена была уйти из палаты, однако Кагемендра махнул ей рукой. — Садись, кастелян. Останься с нами.

— Так не делается, сир. Полагаю, они готовы на меня всячески жаловаться. К тому же я должна потрудиться и подготовить вашу спальню.

— Сиди. Спальня подождет.

Айгур подался вперед: — Милорд, я сказал вам, когда мы первый раз проехали через ворота, и повторю сейчас. Ваш папаша был совсем свихнутый. Мы закопали его, не проронив слезинки — ну, разве что от облегчения. Даже слуги плевали на его тень. Да, они сразу сбежали. Теперь все тут ваше, сир, и по праву. Слышал, вы нашли жену. Отлично. Буду надеяться, что у нее сильный дух, что ножки вашей кровати подломятся, сир. — Он схватил бокал с вином и добавил: — Ваше здравие, милорд! — выпил залпом и откинулся на спинку стула.

Повисло долгое молчание. Потом Траут ткнул пальцем в Айгура: — Вот почему никто тебя не любит, Лот, разве что твою готовку. Деликатен, как свинья на скатерке.

Всеобщее внимание привлек далекий стук. Брафен встала. — Кто-то у ворот, милорд.

— А, — ответил Кагемендра — это должны быть сержант Севарро и ее дезертиры. Айгур, скорее вернись на кухню и готовься кормить гостей. Их может быть десятка два или еще больше.

Тихо выбранившись, Брафен поспешила к воротам. Айгур встал, захватив графин. — Сир, — сказал он, — они могут передумать.

При этих словах хор завываний донесся с задов усадьбы.

Кагемендра взглянул на едва начатый ужин и тоже поднялся. — Ну, да. Предупреждение не будет лишним в таких обстоятельствах. Но сомневаюсь, что они передумают — идти больше некуда.

— У них лошади, сир?

— И мулы, Айгур.

Траут со стоном встал. — Прослежу, чтобы они встали в конюшню, сир. И посторожу первым.

Когда Кагемендра добрался до ворот, Севарро, Ристанд и шестеро хранителей уже окружили Брафен, а та преграждала путь, подперев створку плечом. Завидев Кагемендру, Севарро повеселела, но тут же лицо исказилось гримасой страха.

Брафен оглянулась. — Милорд, они слишком упрямы.

— Назад, кастелян.

— Милорд, я против такой невежливости. В их положении не настаивают.

— Согласен, Брафен. Но мы хотя бы предоставим им место во дворе и конюшню для животных. Сержант Севарро, не соблаговолишь оттеснить своих? Ситуация тут не так проста, как вам кажется. Впрочем, я передумал: ведите их сюда, во двор, а мы с тобой и твоим товарищем познакомимся заново.

Брафен отступила, позволив отряду влиться во двор. Кагемендра заметил, что ряды не поредели, несмотря на новость о возвращении Калата Хастейна. Напряжение во дворе каким-то образом ощущалось щенками, они выли. Лошади и мулы паниковали на пороге, заводить в стойла их приходилось с трудом. Кагемендра жестом велел Саварро отойти с ним на двенадцать шагов.

Ристанд присоединился к ним. Здоровяк кривился и злобно смотрел на Брафен.

— Лорд, простите, — начала Севарро. — Вы не назвались…

— Нет нужды извиняться, сержант. Я не мог просветить вас о положении дел в имении, сам не знал. Ну, похоже, спор, за которым я оставил вас, разрешился неожиданным образом.

— Мы голосовали, милорд, и пошли за большинством. Решили продолжить путь. Витрово проклятие на Калата. Он оставил слишком многих друзей помирать на склонах того холма.

— Кастелян нас огорчила, — скривил губы Ристанд. — Кто так приветствует? Тут холодно. Солнце садится. Ночь обещает быть морозной. У меня болят ноги, я голоден. Говорю тебе, Севароо: это новая эпоха, такая, в какую никто никому не помогает. Куральд Галайн становится королевством беженцев. Это негодная жизнь.