Разбудил Быкова резкий толчок, оказавшийся лишь прелюдией к жесточайшей тряске, охватившей самолет. Свет в салоне мигал, становясь то тусклее, то ярче. Некоторые пассажиры тревожно вскрикивали, когда «боинг» проваливался в воздушные ямы. За окнами была темнота, изредка озаряемая голубоватым сиянием. Две стюардессы, хватаясь за спинки кресел, беспрестанно курсировали по проходу, принося извинения за задержку ланча и убеждая пассажиров не вставать с мест.

– Я так и знала, так и знала! – приговаривала соседка Быкова. – Нельзя было лететь, нельзя…

Она говорила по-английски. Лицо у нее было как у покойницы – мертвенно-бледное, осунувшееся, с заострившимся носом. В паузах женщина покусывала ворот свитера и явно была на грани истерики. Повернув голову вправо, Быков увидел, что мальчик находится в таком же состоянии. Он сидел неестественно прямо, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники. Немигающие глаза были полны слез, готовых хлынуть по бледным щекам.

– Хочешь сесть рядом с мамой? – спросил Быков наклонившись.

Мальчик помотал головой, продолжая сверлить затуманенным взглядом спинку кресла перед собой.

– Она не… – пробормотал он.

Окончания фразы Быков не услышал.

– Я ему не мама, – сообщила соседка, которая, оказывается, была достаточно вменяемой для того, чтобы поддерживать разговор. – Я тетя… Его родители… они…

– Тоже летели в грозу, – закончил мальчик. – В прошлом году. Теперь я живу с тетей.

Быков не стал расспрашивать дальше. Ему стало ясно, что успокаивать соседей бесполезно. Их следовало отвлечь. И Дмитрий уже знал, как это сделать. Лишь бы ему хватило словарного запаса. Давненько Быкову не приходилось вести долгие беседы по-английски. Ничего, он справится. Потому что мальчик и его тетя находятся в ужасном состоянии. Необходимо им помочь.

– Знаете что, – начал Дмитрий, обращаясь к соседям. – Давайте я расскажу вам одну интересную историю. Вы британцы?

Ответ последовал не раньше, чем самолет выровнялся после очередного крена, сопровождающегося причитаниями наиболее нервных пассажиров.

– Да, – невнятно произнесла женщина, покусывая воротник. – Я работаю в консульстве.

– Доводилось ли вам читать книгу вашего соотечественника Хаггарда? Не помните такого? Ну как же, «King Solomone’s Mines»! Ладно, слушайте. Грозы приходят и уходят, а интересные истории остаются…

Спокойно, стараясь не умолкать, когда вспыхивали молнии, Быков принялся рассказывать об известном охотнике Аллане Квотермейне, который познакомился с Генри Куртисом и Джоном Гудом. Они попросили его помочь им найти брата Генри, пропавшего в Африке, куда он отправился за легендарными сокровищами Соломона.

– Об этих сокровищах знал и сам Квотермейн, – уточнил Быков, припомнив подробности. – От одного португальца, который однажды попытал счастья, воспользовавшись древней картой, но не сумел дойти до конца и, вернувшись домой, умер от какой-то болезни. Я имею в виду португальца, а не нашего героя.

– Я понял, – сказал мальчик, зажмурившись. – Рассказывайте дальше, пожалуйста.

– Да, – поддержала его тетя. – Мне не терпится услышать продолжение.

– Хорошо, – сказал Быков.

Его голос звучал странновато, прорезаясь сквозь гул двигателей. Дмитрий подумал, что ему следовало бы познакомиться с соседями, но потом решил махнуть рукой на правила приличия. Женщине и мальчику тоже сейчас было не до этикета.

– Так вот, – снова заговорил Быков, – за участие в экспедиции Квотермейну обещали дать часть сокровищ. А еще путешественники взяли с собой пятерых африканцев, среди которых был чернокожий гигант Амбопа. Кстати, сэр Генри тоже был огромного роста. Амбопа и сэр Генри понравились друг другу.

– Если между ними возникли особые отношения, – поспешила вставить соседка, – то прошу вас не заострять на этом внимание. Поймите меня правильно, я не ханжа и не гомофоб, но некоторые аспекты взрослой жизни следует преподносить детям с осторожностью.

– Да, между ними возникли особые отношения, – усмехнулся Быков. – Между тремя белыми и африканцем. Это была дружба. Настоящая мужская дружба.

– О! – воскликнула женщина. – Извините.

– У меня нет друзей, – признался мальчик, открывая глаза, в которых больше не было слез. – Но я бы хотел их иметь.

– Они у тебя будут, – пообещал Быков. – Непременно.

За разговорами они не заметили, как самолет покинул зону грозового фронта. За окнами посветлело. Шум двигателей выровнялся, голоса пассажиров зазвучали в иной, спокойной тональности. В проходе появились улыбающиеся стюардессы с тележками.

С аппетитом уминая сосиски с горошком, салат и тончайшие ломтики сыра, Быков поведал о том, как экспедиция пересекла огромную пустыню.

– Вроде Сахары? – блеснул эрудицией мальчик.

– Скорее вроде Калахари, – ответил Быков. – На это указывает наличие двух гор, к которым направлялись путники, умирая от зноя и жажды. Из-за формы горы носили название «Груди Царицы Савской».