Гонец, уже одетый в белый траур, взошел на кафедру и объявил, что епископ Панкратий ранен в поединке с принцем Уриенсом и что теперь его медленно везут домой. Сказав это, воин тут же спустился и ушел в толпу. Спустя несколько мгновений толпа перетасовалась, и жрецы высшего клира, кроме Филиппа, собрались небольшою толпой у самой кафедры. Чуть посовещавшись, они развернулись в короткий ряд, а смиренный Акакий взошел на кафедру и временно принял полномочия епископа.

"Так, - думал Шванк, - значит, они уже успели отступиться от Панкратия, оставить его в покое, как они говорят... И успели выдвинуть самого безобидного: пусть, мол, Храм отдохнет. А Филипп - просто слишком молод или все-таки неугоден? Но Акакий, кажется, безопасен..."

Больше ничего не будет. Подчеркивая это, жрецы отправились в дальние залы, а воин и вслед за ним Шванк вышли в Преддверие. Там гонца за рукав перехватил Эомер, подобно нищему, сидевший у входа:

– Доран, Его преосвященство смертельно ранен, так?

– Да, дважды в кишечник.

– Ах ты!

– Везут медленно, не успеют.

– Кричит?

– Раньше кричал, сегодня уже умолк.

– Благодарю, Доран.

– А Уриенс убит!

– Туда и дорога...

Гонец деликатно высвободил рукав и с поклоном ушел. Филипп коснулся плеча сидящего:

– Идемте, учитель мой!

Шванк, стараясь не смотреть на них, проскользнул во двор. Но увидел все-таки - Эомер плачет молча, затылком и плечами, словно бы вытряхивая слезы.

Он вернулся и снова сел за свои писания. Так всегда - казалось ему - что-то происходит в Храме, и он, Гебхардт Шванк, почему-то должен как-то отвечать. И сейчас не станет - пусть отвечает Эомер! Пусть отвечает Филипп!

Но сегодня Зеленый Король и его рыцари почему-то отказывались совершать свои подвиги, скрывались в зарослях. Гебхардт Шванк, подневольный свидетель, вышел и увидел, как собирается в отъезд последняя, посмертная свита епископа, седлает самых крепких мулов: уезжали два врача (облегчить страдания умирающего, подготовить тело к погребению при дороге и привезти сердце Панкратия для погребения на холме), могильщик, кто-то из высшего клира, тот же самый гонец по имени Доран и Филипп в буром облачении, единственный родственник умирающего. Эти уехали, а Эомер остался и скрылся где-то под хранилищем Картотеки.

Спустя несколько дней (эти дни Шванк не работал - пил, спрятавшись у себя в гостинице) ранним утром вернулась сдвоенная свита епископа Панкратия - прежняя, военная, и новая, скорбная, но без него. Эомер вернулся к своему окну и начал ожидание. После полудня к нему явился Филипп и с поклоном передал свиток:

– Учитель - я все записал с его слов, но...

– Отчет о поединке, его причинах и последствиях?

– Да.

– Это Панкратий вызвал Уриенса, так?
– прошипел Эомер.

– Да, учитель, - словно бы извинился Филипп.

– Идиот!

Филипп отдал свиток, снова поклонился и, пятясь, вышел. Эомер медленно прочитал документ, потом еще и еще раз. Окончив чтение, он подозвал Агнес и передал свиток ей. Избавившись от свитка, он отряхнул руки, вытянул ладони по столешнице, уставился в окно и оцепенел.

Гебхардт Шванк попытался вдохновиться отвратительной новостью и описать последний поединок Зеленого Короля. Но получалось уж никак не доблестно - мерзкий спрут и огненная боль, только и всего... Промучившись до позднего вечера, он заметил, что Эомера нет на привычном месте.

***

На рассвете Шванк мелко изорвал непокорный отрывок и в мстительном настроении пошел выбрасывать его в огненный колодец. Землю прихватило инеем, тьму сменили сумерки, и он знал, что оставляет на белом черные следы. Никто до него их пока не оставил - даже четвероногая спутница Эомера не наследила деревянными ножками по мерзлой земле.

У самого каменного колодца он хотел было сделать шаг и замер, выронил свои обрывки. Большое черное тело лежало на боку в луже крови, а лицо его кто-то закутал в белую ткань.

Шут взвизгнул и метнулся к гонгу, думая лишь: "Убийство, Убийство? Как подать этот знак?!"

Но почти сразу кто-то перехватил его за левый локоть и вскрикнул голосом Филиппа:

– Стой! Куда?!

– Ты убил?!
– присел и вытаращился Шванк, прижав зачет-то палец к губам.

Филипп тут же больно шлепнул его по правой щеке:

– Я убил?! Ах ты... Еще оправдываться тут перед тобой!

– Прости...

– Так вот. Я проводил его сюда ночью - тут тепло, он не замерзнет. И утром он приказал вернуться...

– Кто?

– Да Эомер же! Значит, он мертв...

Шванк медленно спросил, глядя круглыми глазами:

– Так ты знал?

– Догадывался, - стиснул веки Филипп, - Пойдем, осмотрим его.

У трупа Филипп присел на корточки, а Шванк остался стоять. Утренний свет показал - большая лужа темной крови еще не замерзла, но схватилась, как студень. Эомер упал на правый бок, а за ним повалилась и его табуретка. Крупную голову окутывало не покрывало, а небольшой белый мешок, в каких обычно оптом продают пряности. Филипп осторожно приподнял окровавленный край.