— Жуть как строго! — иронически заметил Топорик.

— Разговоры! — рявкнул Птицын и строго глянул на подчиненного. — Распустил вас Ляпунов, я вижу! На «Серегу» откликается, по головке гладит и так далее. А работаете вы хреново! После того как ты, господин Топор, давеча рубанул не по тому месту, тебе надо надолго убрать язык в задницу. И сидеть тише воды ниже травы. Чтоб начальство позабыло о том, что ты напортачил. Может, тебе скучно у нас? Так прямо и скажи. Вон на той неделе областной ОМОН в Чечню отправляется. Есть желание — так я тебя в два счета устрою прикомандированным. Съездишь, разомнешься немного. Может, успеешь по второму разу Грозный штурмануть…

Топорик втянул голову в плечи. Нет, он не боялся ехать на Кавказ, тем более что зимой 1994/95 года и впрямь штурмовал Грозный. И погибнуть не боялся — семьи у него не имелось, и в плен попасть — «мамонты» живыми не сдаются, и даже покалечиться, потому что знал — при таком раскладе «мамонты» в беде не оставят. Боялся он другого — оказаться вне родного коллектива, пусть не навсегда, но перейти в чужую команду. Даже если командировка закончится благополучно и Птицын смилостивится, в течение полугода придется работать сержантом в учебной роте — восстанавливаться в звании «бойца». А то и вовсе начнут «омоновцем» называть. Жуткое оскорбление для «мамонта»!

— Виноват, товарищ полковник! — пробормотал Топорик самым покладистым тоном.

— Хорошо, хоть это понял, — бросил Птицын, в свою очередь решив, что воспитывать слишком долго не стоит. — Все указания Кирилла Петровича исполнять неукоснительно, как мои собственные. Вопросы?

— Нет вопросов! — дружно отозвались Алик и Топорик. Они остались у машины, а Максимов, Птицын и Колосова поднялись в дом.

— Ну что, сперва перекусим? — поинтересовался зам ген-директора «Кентавра», обращаясь главным образом к Ирине, потому что Птицын был человек дисциплинированный и являлся для Максимова почти таким же подчиненным, как Топорик — для Птицына. То есть если начальник приказывал — должен был обедать, а если запрещал — сидеть голодным. А вот Ирина Михайловна — дама московская, представлявшая вышестоящую организацию. С ней в командном тоне беседовать не следовало. Для того чтоб послать Колосову на контакт в «Пигмей», Максимову пришлось испрашивать санкцию у ее московского руководства.

— Как скажете, — пожала плечами Ирина. — Если время терпит…

— Пока терпит, — кивнул Кирилл Петрович. Они поднялись на второй этаж особняка, в некую уютную комнату, отделанную по стенам дубовыми панелями, с охраняемой плечистым молодцом дверью. Будто из воздуха возникла рослая официантка в короткой юбке и передничке с кружевами, быстренько накрыла столик на три персоны, достав посуду из резного буфета с витражами из цветного стекла. Она подала хозяину и гостям меню, терпеливо дождалась, пока гости отметят там блюда, которые пожелают откушать, а затем молча удалилась, звонко цокая каблучками.

— Сервис — как в ресторане! — заметила Колосова. — И за бесплатно…

— Иной раз зарубежных гостей принимаем, — ухмыльнулся Максимов, приходится пыль в глаза пускать. В рыночную эпоху без этого нельзя — маркетинг того требует.

— Что ж, примем по 50 грамм для аппетита.

— Я — пас! — строго сказала Колосова, накрывая рюмку ладошкой. — Мне еще работать с вашим клиентом.

— Как скажете, — вздохнул Птицын, наливая из графинчика себе и Максимову. — Ну что, Кирилл Петрович? За нашу Советскую Родину?

— Не чокаясь, — предупредил Максимов. — Пусть земля ей будет пухом!

— Не рано ли схоронили? — прищурилась Ирина.

— В самый раз, — мрачно произнес Кирилл Петрович, закусывая свой невеселый тост. — Той, что была, уже не будет. Придется новую делать. Долго и упорно, как папа Карло, когда стругал Буратино. И не рубанком, а шерхебелем каким-нибудь!

— Пожалуй, для начала ее еще топориком тесать придется, — накалывая на вилку малосольную кету, заметил Генрих, всякие там сучки-корешки рубить по одному…

Появилась официантка, прикатила первое, в ее присутствии все разговоры прекратили. Когда девица уцокала за дверь, Кирилл Петрович налил себе и Генриху еще по 50 граммов, которые они опрокинули, чокнувшись, просто так, без тоста. Потом дружно стали хлебать наваристую солянку с лимоном и маслинами. Колосова ела заметно быстрее мужчин.

— Наверно, вам, Ирина Михайловна, не терпится приступить к работе? заметил Кирилл Петрович в интервале между ложками. — Мечете пищу прямо как солдатик-салабон, чтоб за двадцать минут успеть.

— Не по-женски как-то, — согласился Птицын.

— Извините, так приучилась, — проворчала Колосова. — У меня вся жизнь такая

— как на бегу. То с самолета на поезд, то с поезда на самолет. За этот год не могу припомнить, чтоб провела на одном месте хотя бы неделю.

— Интенсивно живете, — заметил командир МАМОНТа.

— Работа есть работа…

С этого момента разговоров на «производственные» темы не велось. Когда обед завершился, выкурили по сигаретке и рассказали пару приличных анекдотов. Официантка убрала посуду и быстренько удалилась. Затем Максимов поглядел на часы и сказал: