Чуть прищурившись, владыка восточных земель посмотрел на мнимого колдуна.

– Не знаю, что у тебя на уме, но в одном ты прав: я ничем не рискую, ты же – рискуешь очень сильно, идя против своего правителя. Или ты уже не служишь Курокаве?

– Я никому и никогда не служу. Я лишь оказываю услуги тем, кто достоин быть истинным правителем этой земли. Ранее я полагал, что таков господин Такео Курокава, но теперь я вижу: он слишком слаб, раз позволил смерти дочери сломить себя.

– А ты, значит, полагаешь, будто на месте отца следовало бы не скорбеть о мёртвой девочке? Я не желал ей зла, и даже мне жаль, что так вышло. Сила не в том, чтобы не быть слабым, а в умении признать за собой право на слабость и скорбь.

Говоря это, мужчина всё же пристраивал на своём ложе свёрнутую одежду, как и порекомендовал ему мнимый колдун. Сибори кивнул, про себя проклиная чрезмерно склонного к громким словам владыку Востока:

– Верно, господин, но разве может считаться сильным тот, кто готов позволить горю ослепить себя? Разве хорош тот правитель, что готов начать войну из-за своей слабости и заставить людей умирать за него просто так, безо всякой на то нужды?

Сабуро хмыкнул, но на сей раз ничего не ответил. На пару мгновений покинув спальню, вскоре вернулся он с тремя воинами, без единого слова скользнувшими на балкон. Следом отправился и сам владыка восточных земель, и Сибори, знавший, что до его возвращения не станет ничего предпринимать ослеплённый горем старик.

– Я пойду: не стоит, чтобы меня видели здесь, - произнёс Сибори, выходя из спальни господина Кадани. Снаружи, в холодном ночном небе, сгущались тучи, закрывавшие свет неполной луны: верно, сегодня прольётся сильный дождь…

– Я всё сделал, как вы просили, господин, - поклонился ожидавшему его старику Сибори. – Этот дух уже уснул, так что следует поспешить. Помните, чем скорее получу я его сердце, тем быстрее вы снова увидите живой свою дочь.

Любой зверь, и человек не исключение, теряет разум и слепнет, ежели ему причиняют боль. Но ослеплённым существом в разы легче управлять, нежели зрячим: оно доверчиво будет идти по указанной тропе, метаться из стороны в сторону, пытаясь прекратить свою боль, и не ведая, что впереди – пропасть, дно которой усеяно острейшими шипами.

Сейчас господин Курокава уже шёл вперёд, готовый сам, лично вырезать сердце возлюбленному сына, и вело его вперёд нелепое желание повернуть вспять время, и заставить вновь биться уж давно остановившееся сердце…

Без единого звука проскользнули господин Курокава и двое его стражников к «спящему». В свете заглядывавшей в комнату луны казалось, что и в самом деле под покрывалом пристроился спящий человек. Вот уже занесены три клинка, и вот они вонзились в свёрток, спрятанный под одеялом. Ещё пара мгновений – и с балкона вылетели укрывавшиеся там воины, вступая в бой с явившимися убийцами. Сибори благоразумно скользнул к дверям, дабы в случае беды поскорее бежать из резиденции. Брызнула на пол первая кровь – и вслед за нею застучали по листве деревьев и остывающей земле дождевые капли.

Владыка Юга, завидев живого господина Кадани, набросился на него с клинком, но тот, готовый уже к нападению, легко отразил атаку. Ярость и изящество, жар и холод ненависти сплелись в один клубок, как если бы сражались не люди, а два диких зверя. В какой-то момент господин Курокава, видимо, всё понял – и, оставив за спиною противника, бросился к Сибори, крича:

– Предатель!

Но быстро оборвался этот крик, и вслед за тем покатилась по полу отсечённая голова. Хладнокровие Сабуро поражало: словно и не он только что убил отца своего возлюбленного.

Кровавая ночь, полная чужих смертей, началась.

========== Глава XX: Дождь цвета крови ==========

Где-то во дворе стражи резиденции зажгли огонь – один из воинов господина Курокавы, сумев ускользнуть, поднял тревогу. Сибори тревожно заметался, пытаясь понять, где ему укрыться до окончания грядущего боя и каким образом уцелеть. Жаль, что пришлось пойти на подобную жертву, но Сибори не видел иного пути: вернуть к жизни погибшую молодую госпожу он бы никогда не сумел, а господин Курокава, верно, приказал бы казнить лжеца безо всякого промедления.

Со двора уже слышался шум битвы; в этом хаосе налетали друг на друга десятки воинов. Ни один из них не понимал, что происходит, да и немудрено: солдаты господина Кадани, скорее всего, полагали, будто бы владыка Юга приказал напасть на них посреди ночи, в то время как остальные были уверены в обратном. То, что царило снаружи и частично – в коридорах резиденции, ни в коей степени не походило на красивые поединки один на один, победа в которых зачастую зависит от мастерства и удачи. Нет, здесь правил бал один закон: быстрее увернуться, подло бросить противнику в глаза пригоршню земли, толкнуть, ударить ногой в тяжёлой обуви, ранить, покалечить, смешать с сырой грязью того, кто не сумел удержаться на ногах и упал навзничь.

Один из солдат господина Кадани бросил горящий факел в дверной проём балкона, и оранжево-красные языки легко ухватились за деревянные панели и обивавшую стены тонкую ткань, ширясь и расползаясь по ней ослепительно-яркой волной. Господин Кадани что-то крикнул, но слов его было не разобрать: сплетались воедино рёв пламени и звуки битвы, и казалось, будто это никогда не может найти свой конец. Сибори старался держаться рядом с владыкой Востока, не выпуская его из виду ни на миг: не хотелось бы после всех тех жертв, что он принёс, остаться без заслуженной великими трудами награды. Пламя подбиралось всё ближе, и за спиной уже обрушился поглощённый огнём дверной косяк. В лёгкие забивались чёрные клубы дыма, что подобны каким-нибудь злобным духам; пламя дыханием своим может отравить насмерть, так же, как и иные из ядовитых цветов…