Шрифт:
Где-то вдалеке пела девушка.
Обыкновенно Шантия предпочитала не покидать комнату или же забиваться в другие глухие углы, куда не заглянут случайные прохожие. Первое время к дверям спальни то и дело прибегали служанки – поглядеть хоть в замочную скважину на диковинную иноземную зверушку. Однажды она, не выдержав, распахнула дверь – и бледная девушка в сером платье с передником умчалась, крича «Карга! Карга!». Больше никто посторонний к закрытым дверям без нужды не приближался. Но сейчас – сейчас хотелось выйти. Слабо всколыхнулось любопытство – кто она, неведомая певунья?
Шантия шла по коридорам, и жадно впитывала каждый звук чужеземной песни. Порою прикрывала глаза – и шла на ощупь, едва касаясь пальцами стены. А незнакомка пела, и всё громче, яснее становился голос. Так пели, рассказывая истории о древних временах, Незрячие сёстры. Но почти никогда не встречались в их преданиях слова любви; теперь же с каждым новым звуком рождалась новая сказка, сказка о бедной девушке, полюбившей сиявший на небосводе месяц.
Певунья сидела у окна в пустынном зале и так же, как до того потерянная дочь островов, смотрела вдаль. Голос не выдавал её истинных лет: нет, не юная девушка. В её годы пристало быть женой и матерью; уже давно блеск в полуприкрытых глазах сменился усталостью, а украшенные тяжёлыми браслетами руки покрылись выступающей сетью вен. Наверное, следовало бы закрыть глаза и представить на её месте другую – моложе, изящнее…
– Здравствуй. Ты – та иноземная девочка, правильно?
Песня оборвалась обращёнными к Шантии словами – и само собой вырвалось:
– А чём всё закончилось? Ну, в этой истории… про девушку и месяц?
Одетая в шерстяные одеяния и золото, певунья не походила на остальных женщин: казалось, это маска, которую зачем-то надела на себя одна из племени духов. Они любят порою прикидываться людьми, но всегда чем-то выдают себя; эту выдавал голос – и тёплые глаза цвета золота, так напомнившие Шантии глаза женщин её рода.
– А как ты думаешь?
Снова, снова чувствуешь себя такой слабой, неловкой и маленькой: не сказать бы что-то неверное, не разрушить бы иллюзию сказки…
– Наверное, месяц забрал её к себе в небо, и она стала звездой.
Женщина улыбнулась, после чего наклонилась к самому лицу Шантии и шепнула:
– Не могла бы ты мне помочь? Есть одно дело, очень важное… Впрочем, нет! Прости. Мне не стоит…
Она прикрыла широким рукавом лицо, и, кажется, чуть дрогнули её плечи. Шантия знала: так отводят взгляд те, кто хочет сказать о многом, но страшится собственного голоса, собственных слов.
– Что за дело?
Снова взгляд, полный недоверия, где лишь на самом дне сверкают искорки, и чуть дёргающиеся уголки губ:
– Я, как и ты, родом не из этих мест. Мы жили в горах, где даже едва слышный звук подхватывает эхо; там мы пели, когда хотели, чтобы нас услышали те, кто далеко, пусть даже на другом краю земли. Мне не позволяют выходить даже во двор; прошу, спой вместо меня песню на моём родном языке. Я напишу для тебя слова, если, конечно, ты сумеешь прочесть. Прошу тебя, помоги!
Что-то дрогнуло внутри – и Шантия спросила:
– Отчего же вам не позволяют выйти наружу?
– Когда я была совсем юной, как ты, я верила: духи гор услышат меня, и пошлют ветер, который унесёт меня домой. Я поднялась на стену – высоко, к самому верху – и хотела отдать свой дух на волю ветра… Меня остановили. И с той поры я больше не видела над головой неба.
Голос дрогнул – и затих, впитавшись в каменные своды. Шантия даже не хотела думать, каково это – быть запертой навсегда, без возможности даже коснуться первого снега, первой зелёной листвы… Не хотела – и думала против воли, и прятала в рукавах дрожащие руки.
– Я помогу вам, госпожа.
– Зови меня Вениссой, девочка, - показалась на устах певуньи чуть дрожащая улыбка, будто она сдерживала рыдания – или смех, - Спасибо. Ты первая здесь, кто понял мою тоску… Я слышала, ты часто ходишь в сад. Спой там, среди деревьев, сегодня ночью. Духи моей земли привычны к ночному мраку и холодам…
И хочется рассказать в ответ на чужую тоску о своей земле, о той, которая почти забылась и лишь изредка является в снах, но Шантия промолчала: всё это – потом. Прежде нужно помочь Вениссе, женщине, словно явившейся из старой сказки.
Ведь в сказках помощь незнакомке всегда вознаграждается. Кто знает? Быть может, они вместе сбегут – и неважно, к далёким ли горам или к столь же далёкому морю…
========== Путь отчаяния. Глава III ==========
По ночам в замке дракона зачастую гаснут свечи: наверное, даже свет желает сбежать из-под каменных сводов. Но в темноте Шантии дышалось легче, и потому она шла быстро, лишь рукой придерживаясь за стену: кажется, оторвёшься от единственной опоры – и поплывёшь в бесконечной тьме.