Я тихонько сползла с кровати, и на цыпочках прошла к двери. Главное. что бы Шон не проснулся, а то еще за мной увяжется. Вы спросите. куда же я пошла по среди ночи? Конечно же есть! От всех этих нервов, длительного восстановления и здоровой пищи у меня проснулся зверский аппетит. Поужинать я сегодня не успела, но зато знаю, что в холодильнике есть продукты.

На кухне включила свет, нашла в одном из ящиков еду быстрого приготовления, и стала ждать. Мысли все больше уносили меня в кафе. Я старалась вспомнить все. что видела, слышала, чувствовала. Вот мы заказываем кофе. Официантка с красными волосами и мерзкой улыбкой нам его принесла. в кафе сидело человек десять. Две женщины за соседним столиком, мужчина с ребенком в углу зала, трое парней делали заказ у дальней стены, старушка и ее дочь за центральным столиком. и мужчина, который заказывал кофе с собой. Высокий, собранный, средних лет. И силуэт какой-то смутно знакомый. Кого же он мне напоминает?

– Так вот кто ворует мою еду?
– Раздался сбоку знакомый голос. От неожиданности я подскочила на месте, а Лонг фыркнул.

– А еще я взяла твой чай. Мой уже закончился.Ты же не против?
– Я показала кружку парню, и поспешно ее убрала. Руки дрожали. То ли от холода. то ли силы так до конца не мне и не вернулись...

– Хватит.
– Неожиданно серьезным голосом произнес Лонг, и оказался слишком близко ко мне.

– Что?

– Хватит об этом думать. Тебе надо отдыхать. И куда только Шон смотрит..?

– Шон спит, а я не могу перестать думать.

– Сейчас тебе ничего не угрожает. И пока что нам ничего не известно. По этому перестань бояться, и иди спать.

– И вовсе я не боюсь! Подумаешь, два раза меня чуть не убили, и я только чудом выжила. Подумаешь, из-за меня пострадала моя подруга, и мы только чудом вовремя добрались до лазарета...

Неожиданно слезы начали сами вытекать из моих глаз, а говорить я больше не могла из-за кома в горле. Лонг нежно прижал меня к своей груди, и начал гладить по голове.

– Тише, не плачь, девочка, лише.
– Приговаривал он, но мне было не остановиться.

Я выплакивала все то, что успело накопиться у меня за время учебы. Угроза Дрика, атаки на балу, отравление.... Я стучала кулаками о грудь Лонга. и в голове крутилась только одна мысль:: за что? Зачем? Я начала плакать в голос, а боевик обнимал сильнее. Мне действительно страшно, черт возьми! Меня всю трясло. От злости, от беспомощности и страха. Мало мне Дрика, так на меня еще устроили охоту какие-то болваны? И ни кто мне не может помочь, не кому поведать о своих переживаниях и страхах, даже Шону я не могу сказать, язык не поворачивается. Меня ни кто не может защитить. Ни кто, кроме меня. Я могу полагаться только на себя. И это очень тяжело, неприятно и обидно. Никогда я еще не чувствовала себя так гадко!

Еда уже давно остыла, а мы с Лонгом продолжали обниматься. Не знаю в какой момент, но я успокоилась, и перестала плакать, но в руках парня мне было уютно и спокойно. Как же мне не хотелось уходить.

Глава 8.

 Если честно, я никогда не понимала людей, которые руководствуются только эмоциями. Такие люди считают, что сила духа решает все. Вера в справедливость - это их меч, доброта и любовь - щит. а упорство и настойчивость - доспехи. Оптимизм прет из всех щелей, и своим же оптимизмом они пытаются заразить унылых окружающих. Не важно, что ты себя чувствуешь подавлено и загнанной в угол. Не важно, что сейчас все плохо. Дальше все образуется! Все будет хорошо, преступник будет наказан, а справедливость восторжествует! Главное в это верить.

 Я отношусь к другому типу людей. Нет, я тоже свято верю, что преступник будет наказан. Но из меня не льется оптимизм, как из ведра. Я больше доверяю фактам. Я здраво мыслю, и трезво оцениваю сложившуюся ситуацию. Я предпочитаю не слепо верить в чудо, а творить его сама. Я предпочитаю раскладывать все по полочкам, потихоньку отвечая на возникшие вопросы. Предпочитаю острый ум, и холодную расчетливость, а не сопливые переживания, и слепую верну в чудо. Да, преступник будет наказан, но сначала надо его найти и поймать. Но этого тоже мало! Надо собрать доказательства, что бы доказать вину подозреваемого.

 Возможно, если бы и Шон руководствовался не эмоциями, а умом, он бы сейчас не сидел напротив меня, и не утешал себя, а за одно и меня мыслью, что все будет хорошо. Да, хорошо будет, как только я найду нападавшего на меня. Да, Шон, я буду в безопасности, как только месть моя свершится. Конечно, я буду пай-девочкой, и перестану быть такой серьезной и грустной, как только преступник сядет в тюрьму.

 - Ты, главное, не переживай!
– Вещал мне мой парень уже которую ночь перед сном.
– Все образуется!

 Он прав, все образуется, и я даже переживать не буду. Вот только зачем мне каждый вечер напоминать о том. что это БУДЕТ, но потом, а сейчас ложись спать, и постарайся не думать о твоем плачевном положении. Спасибо, поддержал.

 - И не надо быть такой букой, все устаканится. Директор лично занялся этим делом, я от тебя ни на шаг не отхожу, и если что смогу защитить.

 Знаете, как я услышала эту фразу?

 "Ты беспомощная и еще глупенькая, так что доверься старшим, они решат этот вопрос. А я, твой верный рыцарь, буду рядом с тобой, когда на тебя снова нападут".