Но я не смогла справиться с охранной сигнализацией, так что Харбу пришлось показать мне.

— Сначала нажимаешь зеленую кнопку, потом на код.

— Спасибо. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Не могу. Сегодня воскресенье. Я ждала дальнейших объяснений.

— Вечер лазаньи, — пояснил Бенедикт. — Должен идти домой.

— Что ж, увидимся завтра, Харб. Еще раз спасибо.

— Отдохни немного, Джек.

Он оставил меня наедине с моей пустой и безмолвной квартирой. Сотрудники лаборатории забрали половину моих вещей, включая телефонную трубку, что избавляло меня от необходимости снимать ее с рычажка. Свободная пресса не испытывает моральных колебаний по поводу круглосуточного вмешательства в чужую частную жизнь.

Кровь в моей ноге так пульсировала, словно там имелось свое самостоятельное сердце. Я доковыляла до спальни, разделась и потерянно застыла.

Ужас и отвращение вместе с мурашками стали наползать на меня.

На матрасе все так же оставалась моя засохшая кровь. В стене по-прежнему зияли дырки от пуль. Дверь стенного шкафа была закрыта, и меня охватил иррациональный страх, что Пряничный человек до сих пор прячется там. Я понимала, что все это глупо и по-детски, но страх не уменьшался.

Я заставила себя отворить дверь шкафа и так и оставила ее открытой. Потом собрала всю, до тряпки, одежду из шкафа и приготовила ее в химчистку. У меня не было желания надевать ничего, к чему он мог прикасаться.

После этого приняла четыре таблетки тайленола, забрала одеяло и пошла спать в кресло-качалку.

Ну, то есть сделала такую попытку.

В квартире было слишком тихо. Так тихо, что я слышала собственное дыхание. Так тихо, что, когда за окном просигналила машина, я чуть не описалась со страху.

Я включила весь свет и врубила телевизор, чтобы быть не одной. По телевизору шла программа Макса Трейнтера — местное мыльное ток-шоу примитивнейшего уровня. Тогда как другие шоу для поддержания зрительского интереса полагались на мелодраму, Трейнтер выбрал своим коньком непреходящие ценности эмоционального шока и силового столкновения. На съемочной площадке в студии постоянно присутствовало шестеро вышибал, призванных не давать приглашенным бить друг другу морду. Но тем все равно удавалось по нескольку раз за программу затеять идиотскую потасовку.

Я постаралась расслабиться и полностью отдаться очередной удивительной драме человеческих характеров. Деклассированная белая пара сцепилась с любовницей своей дочери. Лесбиянка отбивалась складным стулом, который, похоже, был специально поставлен там именно для этой цели. Прежде чем мне окончательно надоела эта передача, я насчитала на экране четыре серьезных, уголовно наказуемых деяния и с дюжину правонарушений поменьше. После чего устала и выключила телевизор.

Когда наконец ко мне пришел сон, он сопровождался кошмарами.

Проснулась я от боли. Моя нога за ночь одеревенела, и от кончика ее большого пальца до ягодиц я ощущала себя куском перекрученной лакрицы. Сознаюсь, что несколько раз неэстетично вскрикнула, пока выбиралась из кресла и, припадая на одну ногу, ползла в ванную комнату в поисках каких-нибудь лекарств. В больнице мне выписали рецепт на кодеин, но я не потрудилась его отоварить — такая вот большая и закаленная девочка. К счастью, у меня завалялись какие-то обезболивающие таблетки от Дона, оставшиеся еще с тех пор, когда ему вырывали зуб мудрости. Называлось средство викодин. Я проглотила две таблетки.

Принятие душа превратилось в трудное, болезненное мероприятие, с участием пластикового мешка для мусора, клейкой ленты, а также потребовавшее больше терпения, чем во мне оказалось. Когда же наконец я была вымыта и одета, целый час жизни пропал безвозвратно.

С помощью сотового телефона я проинформировала своих телохранителей, что проснулась и в полном порядке. Викодин в моем организме чуть ли не побуждал меня петь. Я чувствовала себя хорошо. Очень хорошо. Лекарство, кажется, даже сняло мой насморк.

Впоследствии именно это снадобье я винила в своем решении не пойти с утра на работу и передвинуть на пораньше свой визит в службу знакомств «Ленч вдвоем».

Синяки на моем лице после драки в баре уже начинали желтеть, но я отвергла маскирующий тональный крем, сделав выбор в пользу естественного облика. Облаченная в просторные брюки из хлопчатобумажного твида, свой чудный свитер от “L.L.Веап” и пару темных очков, купленных в аптеке, я вышла из дома без трости и окликнула такси, проинформировав свой «хвост», что иду по следу, выведшему меня на службу знакомств. Пускай смеются. Я чувствовала себя слишком приподнятой, чтобы париться об этом.