— Миссис Петти, — сказал он, вертя в руках ломтик сыра, — бесполезно скрывать от вас, что я скоро отправлюсь в путешествие, и я чувствую, что не могу расстаться с вашими заботами, не выразив вам своей сердечной благодарности. Мне будет недоставать вас, крайне недоставать, то есть, если там, куда я отправлюсь, человеку вообще может чего-нибудь недоставать.

Миссис Петти, мгновенно решившая, что речь идет о ночных носках, ответила:

— Не беспокойтесь, сэр, я про них не забуду. А куда же это вы отправляетесь?

— Гм, — тонко ответил мистер Левендер, — пока все это очень неопределенно; в такое время, как сейчас, когда зацветает липа, на меня находит какое-то беспокойство, и вы можете заметить во мне некоторую перемену. Но что бы ни произошло, я вверяю мою дорогую Блинк вашим заботам. Кормите ее, как меня, и любите ее, как Джо, ведь счастье собаки больше всего зависит от еды и любви.

— Боже милостивый, — сказала миссис Петти, — да вы никак собираетесь надолго? Уж не в Истберн ли?

Услышав это, мистер Левендер вздохнул: к грусти прощального вечера прибавилось воспоминание о месте, где он провел столько счастливых дней.

— Пока я ничего не могу вам сказать, дело в том, что я сам еще не уверен в месте своего назначения. В общем, ни один об… об… общественный деятель, — он произнес эти слова, запинаясь, так как не знал, принадлежит ли теперь к таковым, — ни один общественный деятель не знает, куда он направится завтра. Довлеют дневи планы его.

— Хорошо, сэр, — простодушно проговорила миссис Петти, — но вам нельзя никуда ехать без Джо или без меня, это-то ясно.

Мистер Левендер улыбнулся.

— Дорогая миссис Петти, — пробормотал он, — есть жертвы, которых нельзя требовать даже от самых верных друзей. Однако, — продолжал он с наигранным легкомыслием, — не будем думать об этом по крайней мере до послезавтра, потому что у меня еще много дел.

Зная по опыту, что планы мистера Левендера за два дня неизбежно переменятся, успокоенная миссис Петти слегка покачала головой и направилась к дверям.

— Вы все говорите загадками, — заметила она.

— Я бы хотел повидать Джо, — сказал мистер Левендер, не сводя глаз со своей преданной домоправительницы.

— Сейчас пришлю вам этого красавчика, — пробормотала она и вышла.

Отдав ломтик сыра Блинк — ей достался чуть ли не весь последний ужин хозяина, — мистер Левендер посадил лунную кошечку на плечо и стал нежно гладить своих любимиц.

— Блинк, — сказал он слегка дрожащим голосом, — будь, пожалуйста, добра с лунной кошечкой, когда я уеду, и если я задержусь дольше, чем ты предполагаешь, то не скорби, дорогая. Может быть, когда-нибудь ты присоединишься ко мне, но если даже нам не суждено встретиться вновь, я не хочу мешать твоему второму браку и омрачать твое счастье напоминанием о себе, как это сделал бы жестокий супруг. Будь беспечна, моя дорогая, и не оплакивай своего хозяина.

И он обнял ее и крепко прижал к себе, вдыхая запах ее шерсти, похожий на запах овцы. В это время открылась дверь, и вошел Джо.

— Джо, — решительно начал мистер Левендер, — садитесь и закурите вашу трубку. В буфете бутылка довоенного портвейна. Достаньте ее и выпейте за мое здоровье, да и я сам тоже выпью — это придаст мне смелости. Мы всегда были добрыми друзьями, Джо, — говорил он в то время, как Джо откупоривал бутылку, — у нас были приятные и опасные приключения. Я призвал вас в момент, который когда-нибудь, вероятно, покажется вам торжественным, чтобы пожать вам руку и чтобы продолжить дискуссию об общественных деятелях, которую, как вы помните, мы начали несколько дней назад.

— Ну да, — сказал Джо со своей обычной беззаботностью, — когда я сказал вам, что они нагоняют на меня тоску. Ну, и что, сэр? Разве они написали что-нибудь уж очень зловредное? — Вытаскивая пробку, он поднял глаза на мистера Левендера и, увидев выражение его лица, добавил: — Не принимайте мои слова близко к сердцу, сэр, делайте, что хотите, вам-то общественным деятелем не быть!

Мистеру Левендеру показалось, что эти слова решили его судьбу, и на щеках его проступил слабый румянец.

— Нет, — продолжал Джо, разливая вино, — у вас для этого не хватает нахальства. Вы, вероятно, заметили, сэр, что в наше время грязные пятна на государстве заметны, как никогда. Ваше здоровье!

— Джо, — сказал мистер Левендер, торжественно поднимая бокал, — желаю вам счастья и успехов. Давайте выпьем за те качества, которые делают вас par excellence [19] представителем великого, самого добросердечного в мире народа, который никогда не заботится о завтрашнем дне, никогда не считает себя побитым и редко теряет чувство юмора.

— М-да, — загадочно ответил Джо, полузакрыв зеленоватые глаза и приставляя бокал к красноватому носу. Потом он залпом проглотил содержимое и наполнил бокал опять, мистер Левендер же успел выпить не более капли. — Я ничего не говорю, — продолжал Джо, — есть же общественные деятели, которые приносят пользу, так же, как маленькие люди, которые нас всех кормят, или как настоящий английский джентльмен, который делает свое дело и никогда не кричит об этом. Такому человеку можно верить, вот потому-то он нынче и не в почете; он воспитанный, он добротный товар; а эти нынешние — сырье, выскочки, проходимцы, неведомо откуда взялись — чтоб они там и остались со всеми своими «давай-давай!» и гимнами ненависти.