– Буду знать, если скажешь.

– Сложнее всего было сделать так, чтобы мой тюк по весу и форме не отличался от всех остальных. Над этим пришлось попотеть. А полет и посадка прошли гладко. Сейчас, наверное, тенетники ломают себе головы над тем, куда это я подевался.

– Теперь ты к ним больше ни ногой?

– Почему же… Если приспичит, придумаю какую-нибудь правдоподобную историю. Будто бы меня, например, похитили вредоносцы.

– А как встретил тебя новый хозяин товара? В обморок не упал?

– Нет. Мне удалось незаметно покинуть тюк еще до начала торгов.

– С этим, положим, все понятно. Но как ты напал на мой след? Я ведь ни с кем не общался и условных знаков не оставлял.

– Не забывай, я ведь искал не тебя, а свое яйцо, с которым мы связаны неразрывной духовной общностью. Расстояния не властны над этим чувством. Мы стремимся друг к другу, как железо к магниту.

– Не знаю, не знаю… В последнее время яйцо не очень-то рвалось к тебе, – сказано это было не для того, чтобы уязвить вещуна, а исключительно ради объективности.

Не он все равно обиделся:

– Издеваешься надо мной?

– Даже в мыслях ничего такого не было. Просто к слову пришлось… Лучше расскажи про свои нынешние дела. Хлебнул, наверное, горя?

Оказалось, что я попал пальцем в небо. К вещунам в этих краях всегда относились доброжелательно. Ведь иных знахарей, переводчиков и предсказателей здесь даже днем с огнем не сыщешь. Это понимали и вредоносцы, и ульники, и даже некраши. Кому охота ссориться с умственной элитой? Трогать соль земли столь же неосмотрительно, как и кучу дерьма.

– До сих пор не пойму, почему некраши набросились на меня. Ведь прежде у нас были самые добрые отношения, – обратился я к вещуну.

По его словам, это была уже совсем другая история, для понимания которой следовало вернуться к моменту моего прибытия сюда.

Сбив летуна, вредоносцы заподозрили, что тот успел доставить в их владения очередного лазутчика. Нашлись и свидетели, подтвердившие эту версию. В погоню отправили скорохватов – зверей сообразительных, быстрых и вдобавок обладающих завидным нюхом. Однако они вернулись чуть ли не ползком, поджав хвосты и зализывая раны.

Столь опасный противник требовал и соответствующего отношения к себе – так, по крайней мере, полагали вредоносцы. Облава прокатилась по всему лесу, но к этому времени я уже успел покинуть его пределы.

Нападение на ульников никоим образом не было связано с моим вступлением в их братство. Вредоносцы частенько практиковали такие вылазки, имевшие целью отвадить местное население от торговли с тенетниками.

Добычу и вожака, взятого в качестве языка, доставили во Вредоносный бор. Допрашивал пленника тот самый вещун, который впоследствии обыскивал меня (кстати, все выше– и нижеперечисленные подробности стали известны моему приятелю именно с его слов).

Вопрос о находившемся в розыске лазутчике, скорее всего, был задан проформы ради, но ульник сразу вспомнил, что недавно видел существо со сходными приметами и даже принял его в свою артель. Сыщикам, посланным к месту гибели каравана, не удалось разыскать мой труп. Зато до них дошли слухи о глухом жонглере, странствующем по деревням некрашей. Во время одного из представлений я был опознан пленным ульником, уже и без того накликавшим на меня беду.

Эх, придушить бы этого иуду в укромном местечке!

Мою поимку решили поручить некрашам, старавшимся по возможности угождать своим лютым соседям. Грязное и опасное дело (а вредоносцы все еще побаивались меня) лучше всего делать чужими руками.

Однако некраши, обычно смирные и сговорчивые, на сей раз уперлись, ссылаясь на священные законы гостеприимства и свои собственные обычаи. В ответ на это вредоносцы сожгли деревню, лежавшую на моем пути, да еще пригрозили, что подобная участь ожидает всех строптивцев.

Пришлось некрашам уступить – не по доброй воле, так по злому принуждению. Если верить вещуну, все, кто были причастны к нападению на меня, сейчас истово замаливают свой грех.

Дичь, таким образом, оказалась в силках, но мое тождество с лазутчиком, причинившим вредоносцам столько хлопот, все еще оставалось под сомнением. Окончательное опознание было проведено ренегатом-ульником и наименее пострадавшим скорохватом (его напарник надолго утратил чутье).

Вполне возможно, что злопамятный зверь растерзал бы меня, но яйцо, притаившееся в котомке, вновь отпугнуло его.

Окончательную точку в моем деле должен был поставить вещун, находившийся у вредоносцев на посылках. Миссия, порученная ему, напоминала работу сапера – выяснить, какую опасность я представляю, и постараться нейтрализовать ее.