В мае у меня в первый раз в жизни произошел приступ лихорадки. Мы приехали в Линьянти 23 мая, в начале холодного сезона, и когда я сразу перешел от обычной своей напряженной деятельности к сравнительному бездействию, то у меня произошла внезапная остановка всех секреций, близко напоминающая обыкновенную простуду. Теплая ванна и горячее питье доставили мне облегчение, и я счел, что моя болезнь была последствием простуды, схваченной мной однажды вечером, когда я вышел из своей теплой повозки на холод. Но повторившийся приступ болезни показал окружающим меня макололо, которые знали о моем заболевании, что эта болезнь была не чем иным, как лихорадкой. С этого времени я познакомился с ней более близко. В мае всегда дует холодный восточный ветер, и так как движущиеся массы воздуха проходят в указанное время над обширными равнинами, затопленными разливом р. Чобе, и над теми областями, где теперь высыхали болота, то воздух был, наверное, насыщен водяными испарениями и болотными миазмами, вызывающими малярию, вследствие чего в это время было много случаев лихорадки. В начале этого заболевания появляются обычные симптомы, вызываемые остановкой секреции, т. е. дрожь и озноб, хотя кожа на ощупь бывает горяча. Температура в подмышечной области была у меня 100° [37,7 °C], а на позвоночнике и под затылком 103° [38,8 °C]. Деятельность всех внутренних органов, кроме печени и почек, остановилась; печень, усиливаясь освободить кровь от вредных частиц, выделяет огромное количество желчи. Сильно ломило позвоночник, болела голова, главным образом лоб. Желая узнать, располагают ли туземцы какими-нибудь не известными нам лекарственными средствами, я обратился за помощью к одному из лекарей Секелету. Положив в горшок с водой какие-то корни и прокипятив их, он поставил мне этот горшок под одеяло. Никакого действия не последовало. Тогда он взял несколько кусков древесины от разных лекарственных деревьев и сжег их в черепке, и, когда зола от них продолжала еще дымиться, он положил под одеяло этот черепок. Тем и другим средством он хотел вызвать у меня пот. Моя надежда на то, что он располагает более сильными средствами, чем наша медицина, оказалась напрасной. После того как я пропотел в этой паровой ванне и пропитался дымом, как копченая селедка, получив облегчение вторичным путем (secundem artem), я пришел к выводу, что могу лечить лихорадку с большим успехом, чем они. Если мы прибавим к туземным способам влажную простыню и легкое слабительное в комбинации с хинином, то они окажут более существенную помощь при лечении лихорадки, потому что производят такое же стимулирующее действие на пищеварительный тракт, какое туземные средства производят на кожу. Слабительные средства, общие кровопускания и всякие сильные средства, конечно, вредны.

Поселение Линьянти

Фотография

Когда я уезжал в Кэп, то макололо посадили для меня кукурузу, для того чтобы мне было чем питаться по возвращении моем к ним. Женщины истолкли эту кукурузу в муку. Они толкут ее в больших ступках, точное изображение которых можно видеть на египетских памятниках. К большому запасу этой муки Секелету добавил еще двенадцать кувшинов меду, вмещавших по два галлона [более 9 л]. Всякий раз, когда облагаемые данью племена привозили ее в Линьянти, Секелету присылал нам много земляных орехов (Arachis hipo-goea); каждую неделю для нас резали быка. Кроме того, Секелету распорядился, чтобы для нас ежедневно доили двух специально выделенных коров. Это вполне соответствовало повсеместно принятому обычаю, согласно которому вождь должен обеспечить питанием и кровом в своем котла всех чужих, приезжающих к нему по какому-нибудь делу. За такое гостеприимство отплачивают обычно каким-нибудь подарком, но сами туземцы никогда не требуют себе ничего.

У пришельцев бывают часто свои знакомые среди князьков, и они пользуются у последних таким же гостеприимством, как и гости вождя. Обычай этот является настолько общепринятым, что он служит одним из наиболее убедительных аргументов в пользу многоженства. Имея только одну жену, знатный человек был бы не в состоянии принимать гостей так, как требует его положение. Такой аргумент имеет особенный вес там, где обработкой земли занимаются только женщины и где они вообще ведают продовольствием, как, например, на Колобенге. Путешественники-бедняки, которым негде бывает остановиться, часто страдают от голода, и сердечное отношение, проявляемое со стороны покойного Себитуане ко всем таким прохожим, было одной из причин его огромной популярности в этой стране.

Макололо обрабатывают обширные участки земли вокруг своих деревень. Те из них, которые принадлежат к племени базуто, ходят работать на поля вместе со своими женами, – положение вещей, никогда не виданное на Колобенге, среди бечуанов и кафров. Великий вождь базуто Мошеш каждый год сам брал в руки мотыгу, подавая пример своему народу, и когда необходимо было работать всем обществом, то он трудился вместе со всеми до поту. Его подданные, базуто, принадлежат к тому же семейству, что и макололо. Молодые макололо, привыкшие с детства чувствовать себя господами побежденных макалака, к несчастью, не имеют желания следовать земледельческим наклонностям своих отцов, уверенные в том, что их подданные выполнят для них всю физическую работу. Макололо являются в этой стране аристократами. Власть их над вассалами была некогда безграничной. Но их привилегии были значительно ограничены самим Себитуане.

Я уже говорил, что все племена, которые Себитуане покорил в этой большой стране, называются в целом макалака. Как сами макололо, так и эти негры Центральной Африки являются разноплеменными народами, основным ядром которого были базуто. Это племя пришло вместе с Себитуане из сравнительно холодной и гористой южной области. Когда Себитуане покорил бечуанские племена баквейнов, бангвакеце, бамангвато, батауна и другие, то он взял у них детей и включил этих детей в состав своего племени. Впоследствии, из-за лихорадки и вызванной ею смертности, численность его народа сильно уменьшилась, и он снова мудро использовал в широких размерах то же самое мероприятие, введя в свое племя детей макалака. Поэтому даже дети вождей бароце были сильно привязаны к нему, и они до сего дня говорят, что если бы их отец Себитуане умер не своей смертью, а от насилия, то каждый из них не пожалел бы своей жизни, защищая его. Одной из причин их крепкой привязанности к Себитуане была свобода, предоставленная им по его приказу. Приказ этот основывался на том, что все они являются детьми вождя.

Первое место среди выращиваемых племенами макалака культур принадлежит Holcus sorghum, или «дурра»; затем идут кукуруза, два сорта бобов, земляные орехи [Arachis hypogoea], тыквы, арбузы и огурцы. Урожай всецело зависит здесь от дождя. Те, кто живет в долине бароце, возделывают, кроме того, сахарный тростник, сладкий картофель и маниок (Jatropha manihot). Но там климат теплее, чем в Линьянти. Макалака повышают урожайность своих культур примитивными попытками искусственного орошения.

Орудием обработки земли повсеместно является только мотыга. Железо для изготовления мотыг племена батока и баньети добывают, подвергая плавлению железную руду. О количестве ежегодно переплавляемого ими железа можно судить по тому факту, что большая часть мотыг, которыми пользуются в Линьянти, поставляется туда кузнецами этих покоренных племен в качестве дани.

Основные типы африканских луков

Лук бангалов (коллекция Шютт. Берлинский музей народоведения). Лук бакубов с плетеными ротанговыми утолщениями (коллекция Висмана. Берлинский музей народоведения). Лук из внутренней страны Того (коллекция Циммерера. Мюнхенский этнографический музей). Лук из Уги (коллекция П. Рейхарда. Берлинский музей народоведения). Лук гариев, обвитый железной полосой (коллекция Пнаджии. Берлинский музей народоведения)

Секелету получает от множества подвластных ему племен дань просом (по-туземному – «дурра»), земляными орехами, мотыгами, копьями, медом, челнами, веслами, табаком, коноплей, или «мутоку-ане» (Cannabis sativa), всевозможными дикими плодами, выделанными шкурами и слоновой костью. Все это привозится в его котла, и Секелету принадлежит честь делить все это между бездельниками, проводящими свое время в праздности; все они собираются к этому времени в котла. В его личный запас поступает небольшая часть дани. Слоновая кость номинально принадлежит ему одному, но это только маневр, к которому прибегают для справедливого распределения прибыли. Продавать слоновую кость вождь может только с ведома и одобрения своих советников, и доход с нее должен распределяться на открытом собрании. Вождю принадлежит право выбирать себе все, что ему понравится, но если он берет себе больше, чем дает другим, то он теряет популярность. И здесь и в других местах мне известны случаи, когда лица, считающие себя обиженными и обойденными, убегали к другим вождям. Один из таких недовольных убежал к вождю Лечулатебе. Последний подговорил его отправиться на р. Чо (или Цо) в деревню Бапалленг, находившуюся во владениях Секелету, и отобрать у жителей деревни слоновую кость, которая предназначалась для дани Секелету. Этот поступок его привел в ярость всех макололо, потому что всему их обществу был причинен чувствительный ущерб. Когда после этого в Линьянти пришла от Лечулатебе партия его людей, то перед ними была специально произведена демонстрация: около пятисот вооруженных макололо изобразили перед ними сцену грозного нападения. Главные воины делали вид, будто они поражают невидимого врага ударами копьев, направляя их в ту сторону, где жил Лечулатебе. При каждом ударе все остальные люди громко кричали: «Гоо!» А каждый удар копьев в землю, означавший неминуемую гибель врага, вызывал единодушный крик: «Гезз!» Подобные демонстрации были сигналом, по которому все способные носить оружие, даже старики, должны были явиться в ряды войск.