Монтанари побелел, а его нижняя губа затряслась, словно у плаксивого ребенка.

— Кто вы? — спросил он, стараясь максимально отдалиться от лезвия ножа Карен.

— Я — Мила Сэнкова, он — Терри Сэнков, а это, — девушка мотнула головой в сторону Торы, — Твой чертов любящий племянник Натан Сидней. Все запомнил?

— Да, я все запомнил, миссис Сэнкова, — быстро сказал Монтанари.

— Вот и молодец, — подмигнула Карен, убирая нож.

Вернувшаяся медсестра была приятно удивлена чудесным возвращением памяти к своему больному и, наконец, оставила его наедине с друзьями.

— Знаешь что-нибудь о пропавших пациентах? — спросила Гравано, внимательно глядя в водянистые глаза Монтанари.

— Н-нет, — промямлил он.

— А Мониша Бергера знаешь? — спросил Тора.

— Не знаю. Я не так давно здесь, — ответил толстяк, заискивающе глядя то на одного, то на другого.

— Не бойся, больше тебя никто не тронет, — заверил его Ойтуш.

— Если будешь молчать насчет нас, — добавила Карен. — Идемте, осмотрим палаты.

— Я догоню, — сказал Ойтуш, возвращаясь к Дэнни.

Рисунка на его столе больше не было. Да и сам Дэнни больше не походил на сутулого старика: вальяжно развалившись в кресле, он посасывал пустую курительную трубку.

— Ну а ты, друг, не слышал про Мониша Бергера? — спросил Ойтуш, присаживаясь на соседнее кресло.

— Какой я тебе друг? — возмущенно ответил тот. — Первый раз тебя вижу, а уже в друзья набиваешься!

Ойтуш нахмурился, решив, что это просто стариковское самолюбие.

— Дэнни, мне нужна твоя помощь! Постарайся вспомнить хоть что-нибудь.

— Я не Дэнни. И вообще, проваливай отсюда, офисная крыса! — сердито фыркнул старик, брызгая слюной.

Все было понятно. Единственный вменяемый собеседник растворился под маской надменного брюзжащего типа с трубкой. Наверняка сейчас “Дэнни” мнил себя другим человеком, возможно, каким-нибудь писателем или политиком, и даже розовая пижама и отсутствие табака в трубке не мешало ему в этом усомниться.

Ничего не ответив, Ойтуш встал со стула и вышел из комнаты отдыха. Торы и Карен нигде не было, должно быть, прочесывали палаты. И правда, в одной из женских палат Ойтуш заметил смущенного и красного как рак Матиаса. Он пытался заговорить с одной молодой и очень тощей девушкой, а та всеми силами старалась продемонстрировать ему свое нижнее белье.

О Монише Бергере никто ничего не слышал… Ну и черт с ним, информация, которую заполучил Ойтуш, была не менее важна. Люди с Острова регулярно забирают психбольных, вот только зачем? Для экспериментов? Неужели именно они “обработали” Бергера?

Ойтуш взглянул на таймер: до самоуничтожения пиратского чипа оставалось еще девятнадцать часов. Если он хотел разузнать о Сати, нужно было идти прямо сейчас. Оставалось только найти Карен и попробовать договориться с ней о самоволке.

***

Девушка обнаружилась в подсобке. Вытянув ноги, Карен сидела на маленьком детском стульчике и курила. Заметив Ойтуша, она отвернулась.

— Что ты здесь делаешь? — начал было он сердито, но тут же понял, что Карен очень расстроена. — Ты плачешь?

— Конечно нет, идиот! — огрызнулась она, не поворачивая голову.

— Ты плачешь, Карен! — повторил Ойтуш и подошел ближе. — Взгляни на меня.

Девушка взглянула на него исподлобья. Ее глаза были распухшими, а тушь размазалась, оставляя на щеках темные дорожки. Признаться, такого Ойтуш не ожидал. Он привык считать Карен Гравано этаким неунывающим солдатом, совсем забыв о том, что женщины очень хорошо умеют притворяться.

— Не буду спрашивать у тебя, что случилось, — произнес он, доставая из ее сумочки упаковку салфеток. — Захочешь — сама расскажешь.

Вместо того чтобы протянуть их ей, Ойтуш принялся старательно оттирать тушь с ее лица. Карен не противилась этому; она сидела, совсем по-детски прижав колени к себе и рассеянно глядя в одну точку.

— Расскажу тебе, что я узнал, — продолжал Ойтуш, закончив с одной щекой и переходя ко второй. — У мистера Сиднея роман с девушкой из палаты номер семнадцать. Я полагаю, тебе надо принять меры.

Карен фыркнула и вяло улыбнулась. А потом попросила:

— Никому не говори о том, что ты здесь видел, хорошо?

— Клянусь, — заверил ее Ойтуш, интуитивно догадываясь, что для Карен это очень важно. — Тогда и я попрошу тебя кое о чем.

Карен подняла на него усталые глаза.

— Мне нужно отлучиться по делам, — сказал Ойтуш.

— Куда именно?

— Не могу сказать, — покачал головой Ойтуш.

Карен ничего не ответила, но и яро протестовать тоже не стала.