Было два типа вызовов. Если бы шли туда, где не было боестолкновения, например, на место аварии в пустыне, то тогда только один вертолет - Группа Быстрого Реагирования - отправлялся сопровождать "Чинук". Два "Апача" - Группа Реагирования Гильменда - поднималась для сопровождения медэвака в Зеленую зону и другие опасные места и для поддержки частей в случае огневого контакта.

После трех дней запланированных задач и трех дней в ГБР/ГРГ мы были как выжатые лимоны, так что четвертый этап, "Проверка и обслуживание" давал желанную передышку.

У нас на всем театре действий было всего восемь вертолетов. Четыре из них должны были быть полностью все время пригодны к эксплуатации и находиться в Кэмп Бастион. Это было не просто. Техникам нужны были пилоты, что бы убедиться, что замененные или восстановленные части работали правильно.

Для ремонта и периодического обслуживания вертолеты отправлялись в Кандагар. Только текущее обслуживание проводилось в Бастионе - так что приходилось мотаться между двумя базами. Мы проводили проверочные облеты над ВВП Кандагара и отстреливались на самодельном стрельбище неподалеку, возвращаясь на годных для дальнейшей эксплуатации в Бастион.

Средняя трехчасовая операция в кабине означала не меньше шести часов тяжелой работы на земле: час планирования и подготовки, двадцать минут на постановку задачи экипажу, тридцать минут подготовки к старту и взлет, сорок минут на дозаправку, перевооружение и отключение систем, тридцать минут на заполнение документации и послеполетный доклад и трехчасовой разбор полетов - и записи стрельбы должны были быть просмотрены полностью, что в среднем занимало еще девяносто минут.

Если вы знали, что время между вылетами будет менее двух часов, было более эффективным держать системы машины включенными, так что мы должны были оставаться в кабине. Мы даже поссать не могли отойти. В начале тура Ник должен был сделать три вылета в один день, один за другим. Он был в кабине пятнадцать часов, с полным разбором по каждому вылету, что добавило еще девять часов. К концу лета мы все прошли через подобное.

При обучении, мы выяснили, что наша реакция начинала снижаться после шести или семи часов в день в воздухе. Вертолет выжимал уровень концентрации и сжирал энергетические запасы. Человек просто не мог оставаться в машине.

Что бы предотвратить катастрофы в Афганистане был установлен строгий восьмичасовой лимит полетного времени для каждого пилота. Это не включало время подготовки или даже рулежки - только время, пока колеса были в воздухе. В чрезвычайных ситуациях лимит мог быть увеличен до десяти часов, но только с письменного разрешения командира авиаполка.

Каждый пилот должен был получить восьмичасовой отдых в течение дня из которых шесть отводилось на сон. В эскадрилье трудоголиков, Босс проводил требование соблюдения периодов отдыха экипажей в жизнь, так как у него лучше всего получалось.

– М-р Мэйси, я знаю, во сколько Вы встали этим утром. Ложитесь спать, пожалуйста.

– Босс, я должен закончить отчет...

– В кровать Мэйси. Сейчас же.

Я стащил свою работу из ОВО и закончил ее на своей раскладушке с помощью налобного фонарика.

Дополнительные полчаса свободного времени было посвящено телевизору в комнате отдыха (показывали несколько каналов Службы Вещания Британских вооруженных сил, "Скай Ньюс" и MTV через спутник), NAAFI, где вы могли получить чашку по настоящему плохого кофе, и магазинчикам "Спар", где продавали сигареты, туалетные принадлежности и несколько автомобильных журналов. Наземники также соорудили собственный самодельный спортзал.

Если я хотел поболтать, я отправлялся в общую зону размером десять на двенадцать футов, которую мы выгородили в конце палатки ОВО. Это было неформальное место для пилотов, где можно было поработать, сварить себе кофе, посмотреть "Скай Ньюс" на постоянно включенном телевизоре и залезть в Интернет на установленном терминале с двадцатиминутыми сеансами. Фог заказывал для себя семь из них каждый день и торчал над душой уже за пять минут, до того как начинался следующий его сеанс.

Я потратил большую часть своего времени для отдыха на просмотр записей стрельб, подготавливая отчеты по применению вооружения или разговаривая по телефону с домом. У нас было тридцать бесплатных минут в неделю, но я обычно докупал еще.

– Ты в порядке, мой сладкий?
– Так всегда начинала Эмили - Ты заботишься о себе? Ты носишь с собой моего ангела?

Некоторые из нас звонили домой все время; другие старались делать это как можно реже - не потому, что они не любили своих жен или детей, а потому что они ненавидели невозможность рассказать им что-либо о том, что мы делали. Иногда лучше не говорить вообще.

Даже Босс должен был брать часы отдыха, изгоняемый из ОВО своим заместителем. Он включал наушники в ноутбук и ложился на раскладушку, глядя первый сезон сериала "24 часа". Он никогда не смотрел более нескольких минут первого эпизода, перед тем как заснуть. Он, должно быть, проигрывал опенинг более двадцати раз.

Официально день заканчивался в 2100, после вечернего доклада. Он начиналось после ужина, в той же последовательности что и утром. Мы всегда начинали с прогноза погоды, температуры, времени заката и восхода, состояния луны и уровня освещенности. Затем следовал отчет о расходе боеприпасов вечно разочарованного Кева Бланделла, доклад о запасах топлива, позывные и радиокоды на следующий день, стандартные хохмы про обслуживание наших вертолетов-порнозвезд и разведсводка Алисы.