— Пустые разговоры, — пробормотал я. — Избегнув мгновенной смерти, мы обречены на смерть долгую и мучительную. Зелейник ведь пропал.

Тут только Ирлеф осознала наше нынешнее положение и, вскрикнув, прикрылась руками. Хавр покосился на нее, стряхнув с себя пыль, еще недавно бывшую неуязвимыми доспехами и добротной одеждой, а после состроил удивленную гримасу:

— И в самом деле! А я как-то сразу не заметил.

— Может, нам и грозит смерть, но не станем же мы дожидаться ее, стоя нагишом под открытым небом. — Ирлеф зябко повела плечами. — Не лучше ли вернуться в дом?

— Уж придется, — согласится Хавр. — Но ты все же срам напоказ не выставляй. Не забывай, тебе мужиком положено прикидываться.

— А тебе человеком! — отпарировала она.

Но мы даже листиками прикрыться не успели, — со стороны просеки показался хозяин, тащивший на коромысле две кадки со смолой. И когда только успел туда-сюда обернуться? Нас он, похоже, издали не узнал и лишь равнодушно буркнул на языке урвакшей:

— Прочь, прочь отсюда, псы паршивые. Я бездельников не кормлю. Убирайтесь, пока не перебил вас всех.

— Тебе, любезный, наверное, глаза запорошило, — не очень уверенно осадил его Хавр. Голому вообще трудно отстаивать свое достоинство.

Медленно и плавно, словно перегруженный танкер, развернувшись по широкой дуге, хозяин приблизился. Кабанья рожа его не была предназначена для выражения столь тонких чувств, как сострадание или любопытство, а кривая ухмылка могла означать все, что угодно. Не снимая с плеча коромысло, он бесцеремонно оглядел нас, а Ирлеф даже попытался пальцем потыкать, за что и схлопотал по лапе.

— Обратно идете? — без особого восторга осведомился он. — А почему голые? Проторговались?

— Разве мы так давно расстались? — Лично я к чему-то подобному был внутренне подготовлен, но у Ирлеф и Хавра от удивления вытянулись лица.

— Давно не давно, а с полмесяца по вашему счету будет.

— Полмесяца! — охнула Ирлеф.

— Не шутишь ли, любезный? — не без подозрения осведомился Хавр.

— С чего мне шутить. Я за это время новую смолокурню построил и пеньков подходящих два воза доставил. Вон, смотри, огонь под котлом горит.

Действительно, поляна имела совсем другой вид, а ее воздух — совсем другой запах.

— Да… случай… — пробормотал Хавр. — Ты бы хоть в дом нас пригласил.

— А что вам в моем доме делать? — к ухмылке добавилось сопение. — Вы оружие станете клянчить, еду, одежду. А у меня ничего лишнего нет. Каждый заряд на счету, каждая тряпка при деле. Да и не подойдет вам моя одежда. А к тому же чем платить будете?

— Опомнись, любезный. Мы ведь тебя от смерти спасли.

— Зато сожрали потом сколько. Полагайте, что мы в расчете.

— Ты брось шутки шутить! — Хавр стал потихоньку смещаться вправо, заходя хозяину за спину. — Сейчас нам заплатить действительно нечем, зато в следующий раз вдвое больше получишь.

— И вы не шутите! — Хозяин выхватил ружье, до того скрывавшееся в складках его просторной одежды. — Здесь вам не город… Могу дать немного еды и тряпок. Но только взамен вот на этого, третьего вашего, — он ткнул стволом ружья в сторону Ирлеф. — Товар, конечно, незавидный… Но чего не сделаешь ради старого знакомства.

— Об этом у ее мужа спроси. — Хавр кивнул на меня, а когда хозяин посмотрел в мою сторону, скорчил рожу: действуй, мол, чего ждешь.

— Так это, значит, и в самом деле баба! — деланно удивился хозяин. — То-то я смотрю, что она как-то не так устроена… — Он наклонился, нахально рассматривая то, что отличает баб от мужиков.

Мериться силой с этим увальнем я не собирался — много чести для него. Маленький зверек ласка побеждает свирепую крысу, как известно, не силой, а быстротой. За время, которое понадобилось бы толстяку для выстрела, я, наверное, успел бы его побрить. Широко шагнув, а по обычным человеческим меркам — стремительно метнувшись вперед, я легко овладел ружьем, а его владельца хорошенько ткнул подбородком в кадку со смолой. Пусть знает впредь, как глумиться над гостями, хоть даже и голыми.

Так мы и двинулись к дому: впереди сгорбленный хозяин, несущий перед собой кадку (очень уж липучая оказалась смола, такой товар и Блюстителю Ремесел не стыдно порекомендовать), за ним Хавр — нагой, но с ружьем, за Хавром я — просто нагой, а замыкающей — Ирлеф в юбочке из веток.

Вопреки сетованиям хозяина, в его закромах нашлась не только одежда всех мыслимых размеров и фасонов (почти вся поношенная, иногда запачканная кровью, явно добытая грабежом), но и горы оружия. Я видел кузов от телеги, переполненный мечами, рапирами, саблями, и огромный шкаф, доверху набитый свернутыми кольчугами. Не было здесь лишь одного, самого нам необходимого — зелейника.