Миновав не меньше полусотни колонн, Кузьма спрятался за одну из них и знаком приказал своим спутникам сделать то же самое. В подземелье вновь установилась глубокая тишина.

– Часового сняли, – констатировал Юрок. – Правда, шухера наделали немало. И все благодаря метростроевцу.

– Дрянной был человек, а погиб за благое дело, – вздохнул Венедим. – Пусть Господь отпустит ему все грехи.

– Это у него случайно вышло, – буркнул Юрок. – С перепуга.

– Долго ты мне будешь в затылок дышать? – вдруг обрушился на темнушника Кузьма. – Не знаю, как кому, а мне не очень нравится, когда какой-нибудь небритый урод трется пузом по моей заднице.

– Прошу прощения! Сей момент. – Юрок ножом перерезал соединявшую их веревку. – Я ведь как лучше хотел… Не для себя, а для дела старался.

– Сгинь с глаз! И не смей ко мне даже подходить, пока я сам не позову.

– Понял! – Юрок переместился за широкую спину светляка-молчальника. Похоже, что такой поворот дела его вполне устраивал.

Кузьма тем временем забрал у Венедима факел и стал осматривать подземелье, бормоча себе под нос: «Куда мы попали?.. Ни хрена не понимаю… Как будто в брюхо к левиафану угодили…»

Скоро выяснилось, что каждая колонна отзывалась на удар своим особым, отличным от других звуком. На некоторых даже оставались следы от надавливания пальцем, как будто бы они были изготовлены совсем недавно. Попадались и наполовину разрушенные, полые изнутри колонны. Рядом с ними громоздились обломки «пемзы».

Заглянув внутрь одной такой колонны, Венедим отшатнулся и принялся быстро-быстро креститься.

– Что случилось? – Чуткий Кузьма был уже тут как тут.

– Наваждение какое-то… Показалось мне, что прежде здесь был замурован человек, – объяснил светляк. – Вот следы подошв… Вот спина отпечаталась… Вот затылок…

Оттиски разных частей человеческого тела обнаружились и на кусках «пемзы», валявшихся тут же. На одном даже остался четкий отпечаток пряжки брючного ремня.

– Что ни шаг, то новый фокус! А ну-ка, давайте развалим одну для интереса, – указал Кузьма на ближайшую колонну. – Что у нас под рукой тяжелое есть? Топоры, кресты, кастеты – все сюда давайте.

Молчальник услужливо извлек из-под рясы топор, которым впору было и ложки строгать, и головы рубить, поплевал на ладони и несколькими могучими ударами разнес среднюю часть колонны.

Перед изумленными взорами путников предстал человек (правда, не целиком, а только по пояс), прежде находившийся внутри колонны. Руки его были вытянуты по швам, лицо запорошено мелкой серой пылью, одежда истлела, как на покойнике, все тело покрыто густым пухом, похожим на плесень.

– Да это же Леня Черпак! – внимательно приглядевшись, воскликнул Юрок. – Тот самый, которого химера на подходе к нашей заставе уволокла! Вот уж кому не повезло! – Еще секунда, и Юрок, наверное, кинулся бы к своему приятелю, но Кузьма решительно остановил его.

– Спокойно! Еще надо проверить, что это за Леня. Встречали мы уже таких. – Отстранив молчальника, так и застывшего с занесенным топором, он осторожно тронул загадочное существо за руку. – Вроде теплый… Но пульс не прощупывается. Как в сказке говорится – ни жив ни мертв…

Словно бы в ответ на эти слова, веки вмурованного в колонну человека раскрылись, и пустые глазницы в упор уставились на окружающих. Страшен был вид этих ям, наполненных кровью и гноем.

– Ты, Леня, на меня обижаешься? – Юрок невольно отступил назад. – Зря. Я ведь ни сном ни духом не виноват. Ты тогда сам оплошал. Ну чего молчишь? Скажи хоть слово.

Говорить Леня не стал, а завыл – негромко, глухо, словно пробуя голос. Потом поднапрягся – даже жилы на лбу вспухли, – и остатки колонны, все еще сковывающие нижнюю часть его тела, разлетелись вдребезги.

Свидетели этой жутковатой сцены дружно отпрянули назад, один только Венедим, как всегда, замешкался, что и позволило воскресшему из мертвых Лене ухватить его за край рясы.

Тут бы и настиг нерасторопного светляка преждевременный конец (да еще столь печальный, ведь неизвестно было, найдет ли вырвавшаяся на волю душа выход из этого кошмарного иносущего логова), но его спас Кузьма, с воплем: «Бей здухачей!» – огревший Леню куском «пемзы» по голове.

Удар этот здухачу-темнушнику никоим образом не повредил, зато все его вурдалачье внимание теперь сосредоточилось исключительно на Кузьме. А у того благодаря заботам товарищей не было при себе никаких средств защиты, кроме кулаков да той самой ни на что не годной «пемзы».

Руки здухача вцепились в горло Кузьмы как клещи, и оба они упали. Раскрылась пасть, в которой уже с месяц маковой росинки не было, и обнажились клыки, хоть и сильно попорченные, как у большинства жителей Шеола, но острые именно в силу своей недоброкачественности.