— Кто-то едет! — вдруг сказал Александр, указывая на розовато-серое облако, появившееся на этой дороге. — Только это не он: он проехал домой мимо нашей виллы туда… — Александр кивнул в сторону деревни.

Несколько минут брат и сестра наблюдали, как облако пыли растет…

— Это, кажется, отец. Иди встречай его.

Александр побежал открывать ворота.

Сойдя с лошади, Сильвин, вопреки обыкновению, не приласкал сына.

— Все благополучно? — отрывисто спросил он, передавая поводья Александру.

— Ох, нет! — Тут же, у ворот, Александр пересказал отцу все происшествия сегодняшнего дня.

Слушая сына, Сильвин неодобрительно покачал головой. «В такое время, — думал он, — надо быть осторожнее. Хозяин уж слишком жесток с людьми, а подчас и несправедлив».

— Люди уже вернулись с полей? — спросил он. — Ужинают?

— Да.

— Сведи лошадь в конюшню. Я доложу господину о делах, потом расскажешь мне все еще раз, более подробно.

— Отец, попроси его простить Клеона. Клянусь богами, ни в чем сицилиец не виноват!

— Не мое дело вмешиваться в распоряжения господина. Но, если придется к слову, попрошу, — пообещал Сильвин.

Александр разочарованно посмотрел вслед отцу. «Германик прав: он не попросит. Он это сказал просто так, чтобы утешить меня, — думал мальчик, ведя лошадь. — Да, видно, случилось что-то недоброе: даже не забежал домой умыться, а как был, весь в пыли, пошел к хозяину».

Солнце уже садилось, и Александр, передав конюху лошадь, пошел посмотреть, как идут приготовления к экзекуции. Втайне он надеялся, что боги не допустят несправедливости и предотвратят наказание невиновного: они могли бы, например, вывернуть столб, к которому привязывают раба при бичевании, или Зевс мог бы послать в Мардония свою смертоносную стрелу… Тогда хозяин понял бы, на чьей стороне правда, и отменил бы экзекуцию, боясь разгневать богов еще больше.

Но перед эргастулумом все было, как обычно, если не считать мягкого ложа, поставленного для Станиена неподалеку от столба. Мардоний, хоть и прихрамывая после схватки со Львом, расхаживал с таким довольным видом, словно его отпустили на волю. Очевидно, боги не хотели заниматься делами рабов, и Александр обратился с мольбой к ларам:

«О лары, покровители этого дома! Превратите Мардония, старшего пастуха, в хорька!.. Он вор и кровопийца. Пошлите ему мучительную смерть! За это я принесу вам в жертву своего лучшего голубя, белого и легкого, как пушинка… того, что летает вожаком в стае. Я не пожалел бы для вас и козла, но у меня его нет».

Пока сын вилика старался хоть молитвой помочь Клеону, сам вилик медленно шел к господскому дому. С плохими вестями спешить не стоило. Он только делал вид, будто так торопится, что даже умыться с дороги не успел.

Чтобы оттянуть неприятное свидание с хозяином, Сильвин заглянул в кухню, где ужинали рабы. При появлении вилика разговоры прекратились. У многих были смущенные лица, точно они говорили о запретном. Заметив это, Сильвин кивком головы подозвал Калос, как всегда раздававшую пищу, и, выйдя с нею во двор, спросил:

— Все наши люди вернулись?

— Все, — недоумевая, кивнула Калос.

— Что это они такие странные?

— Не знаю, отец… Они о чем-то шепчутся. С утра здесь проезжали женщины из деревни. Они везли в город детей и рассказывали, что между деревней и виллой Помпония легионеры сражаются с войсками Спартака. Может быть, наши об этом шепчутся?

— Эх! — крякнул Сильвин. — Плохо! Ну иди, постарайся выведать, что у них на уме. — Задумчиво почесав бороду, он вздохнул и направился к господскому дому.

Сильвин нашел хозяина в молельне, которую тот устроил рядом со своей спальней.

— Возносит мольбы богам!.. И Хризостом с ним, — сообщил вилику раб, всегда сидевший (на случай, если понадобится господину) в маленькой передней, отделявшей комнату Станиена от святилища.

Откинув ковер, закрывавший вход, Сильвин остановился на пороге и склонил голову: Станиен, бормоча молитвы, жег благовония перед статуэтками богов и бронзового змея — гения дома.

Хризостом прислуживал хозяину, подавая ему то щипцы, то кусочки душистой смолы. Толстяк подбрасывал смолу в маленькую курильницу. Вилик почтительно ждал, когда он закончит молитву.

— Ну? — обернулся к нему Станиен. — Ты тоже неприятность какую-нибудь привез?

Вилик низко поклонился:

— Да, господин. Гладиаторы угнали сотню коней, что у нас воспитывались для военного дела.

— Что-о?! — крикнул Станиен. — Как смели отдать? Кто? Ты перепорол конюхов и управляющего?

— Они не могли отстоять коней, господин. У них не было оружия, а гладиаторы имели мечи и копья. Но мне кажется…

— Тебе «кажется»?! — Станиен набросился на вилика с кулаками, но на полпути опустил руки и, оглянувшись на божницу, приказал: — Иди за мной.