Шрифт:
– Да брось ты уже его, - Сергей забрал из моих рук ноутбук и откинул в сторону.
– Сломаешь, - прошептала я одними губами.
– Да и чёрт с ним, другой куплю, - прохрипел он, подминая меня под себя, - ты мне дороже во сто крат, чем он. Я хочу тебя, так хочу!
– И я, - это единственное, что я успела произнести перед тем, как он закрыл мой рот жарким поцелуем, от которого перехватило дыхание, и по всему телу разлилась волна неописуемого восторга и нежности. Под его руками я таяла, истекая мёдом. Разве можно было хоть за что-либо сердиться на него?!
Глава 15
– Серёжа?
– Да, родная!
– Я вот что хотела узнать.
– Если ты опять про этот проклятый ноутбук, я взорвусь. Пойми, Мариша, у меня достаточно денег, чтобы позволить себе сделать подарок любимой женщине. Я за ужином в ресторане могу потратить гораздо больше. Так что считай единственным, что с тебя причитается, это накормить меня замечательным пловом, но только когда поправишься.
– И мантами, - вставила я.
– Договорились. У меня слюнки уже текут, как представлю.... Ух, вкуснотища! Спрашивай, - милостиво разрешил он, устраиваясь удобнее на подушке.
– Про меня ты всё знаешь, а вот как жил ты, мне неизвестно. Расскажи, пожалуйста. Мне так интересно знать, что было с тобой.
Он прислонил мою голову себе на плечо, покрепче обнял и начал повествование о своей жизни.
– Когда уехал в Андижан, меня по повестке забрали в армию. Мне, как и многим, не повезло, а может, наоборот, сейчас уже не возьмусь судить. Нас три месяца продержали в Термезе, там мы и присягу принимали, а потом в Кушку, ещё через месяц вертушками в Афган. Там и служили до дембеля, если можно выживание назвать службой. Я выжил благодаря тебе.
– Мне? Что-то не пойму, ты не писал, я понятия не имела, где ты находишься. Спросила у твоей тёти адрес, она нехотя буркнула несколько цифр какого-то почтового ящика и всё. Сколько я ни писала на него, ответа не было. То ли она перепутала, или я неправильно записала.
– Я тоже писал тебе, каждую свободную минутку. Когда отдыхали до или после боя.
– Не получала, клянусь, ни одного письма не получала!
– Знаю, родная. Через много лет тётка призналась, что уговорила свою подругу, которая на почте работала, наши письма уничтожать. Она решила, что ты мне не пара. А меня почему-то никто не спросил, пара ты мне или нет.
– Мерзко!
– Я тебя понимаю. У меня после разговора с тётей Верой, такой же осадок остался. Ладно, Бог ей судья. О покойниках или хорошее, или вообще ничего не говорят. Твоя фотография до сих пор у меня в бумажнике, всегда возле сердца ношу. Посмотрю на тебя и жить хочется, и тогда, и потом, пока вновь не встретились. Хотя какая там жизнь была. Мы в аул приходим, чтобы простых мирных жителей освободить, а они все за дувалами прячутся. Носа не кажут. Зато их малолетние дети с калашами наперевес из ворот выскочат, и давай по нам стрелять. Скольких ребят так положили, не сосчитать. До сих пор не могу понять, кого от кого защищали, одному Кремлю известно. Перед самым отъездом в Союз, как положено, зачитали приказ, что утром следующего дня десять человек возвращаются на Родину. Мы и обрадоваться толком не успели, как следом второй зачитывают: в обед надо брать тюрьму в Кандагаре. После штурма только двое дембелей уцелело, остальные в цинке ушли. Со мной в роте служили два брата-близнеца. Мать их обоих получила грузом 200, одного в начале недели убило, второго - за несколько часов до вылета домой.
– Сергей вытер мне слёзы, обнял покрепче и продолжил.
– Вышел я в Ташкенте из поезда, очумел от радости, что живым остался (там и думать об этом некогда было). Свобода! Надышаться не мог. Думал, мечтал, как приеду в Ангрен, заведу свой мотоцикл и подкачу к твоему дому. Украду, увезу подальше от всех, зацелую, залюблю!
– И что же не приехал? Я так ждала!
– На вокзале встретил Лёшку Смирнова. Помнишь такого?
– я утвердительно кивнула головой.
– Обнялись с ним, как братья родные, все ссоры в прошлом оставили. В тот момент наша неприязнь друг к другу смешной казалась, детской. Он и поведал, что моя зеленоглазая уже давно меня не ждёт. Как только платочек от слёз высох после моего отъезда, замуж выскочила и сына родила. Всё по полочкам разложил, растолковал, попрощался и был таков. На поезд опаздывал, поганец. Меня как обухом по голове огрели, час в себя приходил.
– И ты поверил?
– В словах усомнился, а своим глазам как не поверить?
– Не поняла...
– Я в Ангрен приехал, возле твоего дома, как в засаде, по кустам прятался. Ты вышла с коляской.
– Ну конечно, это же был твой сын, твой, понимаешь!...
– Я же этого не знал.
– А подойти что, слабо было? Даже просто так, поинтересоваться, почему я, такая-сякая тебя не дождалась?
– Честно?
– .........
– Испугался я. Там никогда не думал, что могу так сдрейфить. Боялся, что прогонишь, видеть не захочешь. Да бред один в голове был. Пока до Андижана ехал, всех чертей тебе на голову собрал, чего только не желал тебе и твоему мужу. До маминых дверей еле дополз, вертикальное положение никак удержать не получалось. Ни милиция, ни военный патруль не забрали. Как увидят, что "оттуда", - под козырёк, по плечу похлопают и отпускают. Они же не знали, что я не от радости, что живой остался, а с горя, что выжил, так наклюкался.
– Не говори так.
– В Андижане долго не задержался, попойки доконали, думал чертей ловить начну. Мать отправила в Ленинабад, там и очухался. Работал слесарем на ковровом заводе. Смертушка и там от меня сбежала. После землетрясения полоса по всему заводу прошла, половина цехов под землю провалилась, как будто их и не было никогда. Картина не для слабонервных. Людей из-под завалов доставали, многие погибли. А кого и вовсе не нашли: тела всмятку, не опознать, смотреть жутко было. Когда меня откопали, оказалось, что я отделался сломанными рёбрами да ключицей. У меня тогда американская журналистка интервью брала, как у пострадавшего. Каким ветром её занесло, так и не спросил. Потом она ещё два раза приезжала, так и познакомились. Через год расписались, а потом десять месяцев пороги по инстанциям обивали, добывали разрешение на выезд к жене. Марго старше меня на восемь лет была. Вот и не верили, что брак не фиктивный.