— Кто вы, и что это за место? — спросил Инто, загораживая Фэйми.

— Невежливо… — Женщина отдалилась так же неожиданно, как приблизилась. — Вы должны умереть.

— Умереть-умереть-умереть, — эхом заговорили стены.

— Мы не собираемся умирать, — сказал Инто, собрав всю отвагу, какая у него была.

— Мы просим прощения, — Фэйми пугливо выглянула из-за его плеча. — Мы тут не нарочно оказались. Мы потерялись. Не могли бы вы нас отсюда вывести? Меня зовут Фэйми, а это мой друг Инто.

Женщина склонила голову набок. Порез на её лице снова разомкнулся, и она сказала:

— Меня зовут Тишина, а это мой дом. И мне не нравится, что здесь всюду кричат и разгуливают ваши воспоминания. Вы громко думаете, ваши сердца заставляют дрожать камни. Вы рушите всё вокруг. Вы должны умереть.

— Мы будем вести себя тихо-тихо! — пообещала Фэйми.

Тишина склонила голову на другой бок.

— Вы даже ресницами хлопаете громко. Ваши волосы развеваются от ходьбы, и это тоже шум. Ваша одежда шуршит и скрипит. Ваши ботинки невыносимо стучат. Камни хотят покоя, а вы разбудили их. Ваши воспоминания заполнили каждый коридор. Вы должны умереть.

Чёрная впадина рта захлопнулась.

— Если вы не хотите, чтоб мы разрушили здесь всё своим криком и шумом, выведите нас отсюда, — сказал Инто, смелея. — Иначе я начну так вопить, что тут все коридоры завалит!

Последнюю фразу он сказал особенно громко. Несколько сталактитов над головой мальчика откололись. Он успел толкнуть Фэйми и отскочить в сторону. Две острые сосульки разбились о камни.

Тишина замолчала и своим молчанием поглотила всё вокруг. В ней растворилось время и страхи. Всё уступило место небытию, и стало таким, каким должно оставаться вечно. Но власть беззвучья продлилась недолго.

— Положите свои сумки, чтобы не громыхали ложки в чугунке. Снимите обувь. Дышите так, чтоб не потревожить ни одной паутинки. И тогда я выведу вас.

Фэйми осторожно отцепила от пояса кошелёк с монетами, сняла сумку и разулась. Пол был сырым и холодным, и она поёжилась. Инто тоже сделал всё, чтобы создавать меньше шума.

— Оставь оружие, мальчик. Оно может поранить это место. Держите руки за спиной и положите свою обувь. В неё будет попадать воздух и создавать звук.

— Раздеваться догола я не буду, — краснея, сообщила Фэйми.

Ей показалось, что Тишина ухмыльнулась тонкой, едва заметной ниточкой рта.

— Если вы произнесёте хоть слово за пределами этого зала, я убью вас, — сказала она и поплыла к выходу.

Первый же шаг в тёмном коридоре наказал Фэйми впившимся в ногу осколком. Она вся сжалась, но не пискнула, а вынула камень из ранки и медленно кивнула Инто, чтобы тот не волновался. Тишина маячила впереди. Издали она ещё больше напоминала свечу или шахматную фигуру вроде пешки.

Инто и Фэйми старались не отставать, но быстрая ходьба создавала много шума. Приходилось чаще дышать, резче тревожить неподвижный воздух, спотыкаться, не успев прощупать пол под ногами. Только сейчас ребята поняли, как много в человеке звуков. Мышцы приводили в движение тело, а оно влияло на мир: рушило и создавало, творило из живого мёртвое, из замершего подвижное, из хрупкого прочное. Люди заполнили звуками всю землю, но некоторые места должны были оставаться нетронутыми и тихими, чтобы у мира было место, в котором можно отдохнуть от людей. Обитель созерцания, где человек должен слушать мир, а не наоборот.

Ребята старались реже моргать и делали осторожные вдохи и выдохи. На время они забыли даже об Аргусе и Лури, погрузившись в плотное безмолвие и став его частью. Казалось, время замерло, а коридор крутился под ногами лентой, намотанной на большой цилиндр. Кто-то невидимый поворачивал его, и цилиндр вращался, словно катушка в руках мальчика, запустившего бумажного змея. Тишина никуда не заворачивала и будто водила их по кругу в бесконечной темноте.

Фэйми чувствовала, что тело становится легче. Дыхание ослабло. Ноги ступали по полу мягко, как пёрышки. Фэйми посмотрела на Инто. Его не было видно в темноте, но рука крепко сжимала ладонь девочки, и от этого становилось спокойнее. Фэйми отвлеклась и запнулась о камень, но тот не покатился. Бесконечная дорога не заканчивалась, а тишина уже вплелась в музыку шагов и движений. Она вытягивала шум из звуков, делая их незначительными и почти незаметными.

«Молчат мёртвые», — подумала Фэйми и вздрогнула от собственных мыслей.

Она глубоко вдохнула, но ничего не услышала. Фэйми на миг представила, что ступни вот-вот перестанут касаться поверхности, руки прилипнут к туловищу, а рот исчезнет. И тогда в них с Инто не останется ничего живого — только две новые тишины будут бесконечно брести по коридору, молча каждый о своей истории. Никто больше не узнает их голосов, сердца перестанут биться, смех не сможет разорвать тягучую неизвестность. Время остановится… Нет! Оно уже остановилось!

Фэйми собралась с духом и закричала, а из горла вырвался только едва слышный хрип. Инто вздрогнул и обернулся к ней. Фэйми попыталась заговорить. Тишина услышала и в одно мгновение оказалась рядом.

«Молчат мёртвые! Молчат только мёртвые!»

Фэйми уже почти поддалась безмолвию, приняв его правила и едва не отказавшись от мыслей. Не зная, что делать, она ударила Инто. Мальчик ойкнул от неожиданности и понял, что сипит.

— Она лишила нас голоса, — прошептала Фэйми с таким трудом, будто рот у неё был заполнен песком, а губы обмазаны тягучей смолой. — Только мёртвые молчат, Инто. Если мы будем молчать, мы умрём!