— О, нет. Ты заболела?

— Я в порядке, — возражает она, сопя немного, — мамы не болеют.

— Тебе следовало надеть пальто, — говорю я ей. Она носит футболку с длинным рукавом, и я предполагаю, что холодный воздух просачивается сквозь тонкие волокна рубашки. Я могу быть холодным человеком, но я все еще джентльмен. Я снимаю свою куртку с капюшоном и передаю ей. — Надень.

— Все хорошо, спасибо, — говорит она, отталкивая мою руку.

— Надень, — говорю я твердо. — Я не сделаю самый лучший куриный суп, так что…

Она смотрит на меня, наморщив лоб и поджав губы.

— Спасибо, — произносит она неохотно, но уступает. Проскальзывая в мою куртку, она продевает рукава и тянет свои руки до конца. Куртка достигает ее колен, делая очевидной разницу в наших размерах.

Она хлюпает носом на протяжении всего пути, и я замечаю еще более яркий румянец на ее щеках, когда мы доходим до скамейки на автобусной остановке.

— У тебя жар? — спрашиваю я, более пристально взглянув на ее лицо.

Она качает головой.

— Я уверена, что все нормально.

— Нет, не нормально, — говорит Лана, сидя на газоне, — она всю ночь кашляла и чихала. Я заразила ее.

Не раздумывая, я кладу руку на лоб Шарлотты, мгновенно поняв, насколько холодная моя кожа по сравнению с ее жаром. Я, может быть, холодный, но она горит. Она отклоняется от моего прикосновения с наивным взглядом, как будто я вызвал у нее шок, прикоснувшись к ней. На самом деле, это шок для меня, что я коснулся ее. Я проделал хорошую работу, скрывая свои чувства.

— О, — говорит она, наконец, согласившись с тем, что реально заболевает, — хорошо, что я работаю на дому.

С искаженным кашлем смехом она протягивает руки внутри рукавов моей куртки и складывает их на груди. Мне нравится, как она выглядит, укутавшись в мою куртку.

— Мне нужно сделать пару поручений этим утром, и поход в магазин одно из них. Что мне взять для тебя? — спрашиваю я. — У тебя есть что-нибудь жаропонижающее?

— Я уверена, что-нибудь найдется, но если ты не возражаешь, могу ли я попросить тебя купить ибупрофен, — говорит она.

Лана бежит к нам и дергает меня за рукав рубашки, потянув вниз. Она складывает руки вокруг моего уха и шепчет:

— Мама перевернула вверх дном всю аптечку сегодня утром, сказав, что там нет ничего, кроме детских лекарств, — я отодвигаюсь, пытаясь сохранить невозмутимое лицо, но она тянет меня снова вниз, сохраняя свою секретную позицию. — Тогда она сказала: «Черт возьми, почему нет никого, кто бы мог позаботиться и обо мне?». Она сказала плохое слово. Два плохих слова, на самом деле, — я хочу рассмеяться над признанием Ланы, но отлично понимаю, что чувствовала Шарлотта. Мы проводим каждую секунду нашей жизни, заботясь о ком-то, но нет никого, кто бы позаботился о нас, когда нам это нужно.

Поворачиваясь к лицу малышки, складываю уже свои руки вокруг ее уха:

— Я поговорю с твоей мамой об этих плохих словах, — Лана отодвигается и закрывает рот руками, громко хихикая перед тем, как побежать обратно к Олив.

— Что это было? — спрашивает Шарлотта.

Я прочищаю горло, проскальзывая руками в задние карманы.

— Очевидно, кому-то нужно помыть рот с мылом, — говорю я своим лучшим наигранно строгим тоном.

Шарлотта сморщивает личико в любопытстве.

— Что она сказала?

— Не беспокойся об этом, — смеюсь я. Другие мамы подходят к остановке и громкая болтовня, которая росла на полпути вниз по улице, прекращается почти сразу, как только они появляются в пределах слышимости. Мамочки все очень дружелюбны, но я не могу избавиться от ощущения, как будто они замолкают, потому, что не знают, что сказать. Я так полагаю, что встречи и общение с овдовевшим холостым отцом здесь не является нормой.

— Как Олив чувствует себя сегодня? — спрашивает одна из них.

— Намного лучше, спасибо, — отвечаю я.

— Куриный суп — это всегда лекарство от всех болезней, — подхватывает еще одна с циничной ухмылкой на ярко накрашенных губах. Я знаю, что Шарлотта не общается ни с одной из этих женщин, а это значит, кто-то, вероятно, видел, как она переходила улицу с кастрюлькой супа вчера.

К счастью, автобус прерывает всякую болтовню, которую могут еще завязать эти женщины, и Олив подбегает взять свой рюкзак из моей руки.

— Не забудь съесть свой бутерброд с майонезом сегодня, папа. Ты заболеешь, если не будешь кушать.