Несмотря на то что уже в древнегреческой философии проводится различие между философией и религией, тем не менее подавляющее большинство греческих мыслителей в своих учениях исходили из веры в бога, которая основывалась в Древней Греции на благочестии и находила свое отражение в философских учениях о боге. Религиозный, а вместе с тем научный характер греческой философии в значительной степени определил её отношение к искусству, в особенности к поэзии, которая ещё с гомеровских времен делает предметом своего художественного описания жизнь богов и людей. В эпоху классической Греции «поэтические вольности» и художе-ответный вымысел по отношению к богам заставляют философию бороться с «поэтическим богословием» и защищать богов от ложных антропоморфных толкований, приписывающих им безнравственные помыслы и поступки.

Положительная проблематика античного философского подхода к творчеству, связанная с изучением поэзии и искусств, становится фундаментом древнегреческого классического воспитания и образования – пайдейи (TTai5da). Пифагор, которому греческая древность приписывает происхождение слова «философия», был не только философом и математиком, но и родоначальником античной эстетики. Вклад пифагореизма в изучение основ математики, в формирование теории музыки невозможно переоценить [106] .

Исключительное место в становлении религиозно-философского подхода к творчеству принадлежит учениям Платона и Аристотеля [107] , которые оказали огромное влияние на всю последующие концепции творчества. Что касается философии Платона, то в ней можно найти истоки всех учений о творчестве, от Средних веков до эпохи модерна. Платон писал о религиозном, мистически-пророческом и культовом характере творчества, о философско-эстетической сущности творчества, в основе которой Премудрость («София»), о нравственно-педагогическом значении искусств. Предвосхищая психоанализ, Платон рассуждал о «небесной и «земной» любви как бессознательном источнике творчества жизни и творческой деятельности. При желании у Платона можно обнаружить прообразы концепции искусства ради искусства, дегуманизации и «смерти автора», но самое существенное, что мы находим у Платона, связано с пониманием божественного характера красоты, «прекрасного самого по себе» и его связи добром, в принципе «прекрасного-доброго» («калокагатии»).

Вместе с тем, предвосхищая законы и практику тоталитарных государств будущего, Платон считал необходимым, руководствуясь принципом политической целесообразности подвергать строгой цензуре художественное творчество и искусство. Впрочем, для критики искусства и художественного творчества у Платона имелось и более важное религиозно-философское обоснование. Рассматривая в сочинении «Государство» вещи как всего лишь тени божественных идей, Платон в изображении вещей в искусстве видел «тени теней».

Аристотель, продолжатель и реформатор платонизма, в своем анализе творчества, или «возникновения» вещей, исходил из соотношения формы (эйдоса) и материи, понимая его иначе, нежели Платон. Философская система Аристотеля включала: 1) учение о Боге как «живом существе», «форме форм», или чистой форме, смысловой энергии и телеологической причине всего сущего; 2) учение о материи как «лишённости» форм и возможности их восприятия; 3) учение о мире, возникшем и существующем благодаря божественным формам, воплощающимся в материи и образующим совокупность живых одушевленных существ (людей, животных, растений) и неодушевленных вещей и предметов, создаваемых в том числе человеком. Отмечая приоритет формы в отношении к материи, Аристотель рассматривал саму материю в качестве возможности восприятия различных форм. Исходя из этого общего метафизического решения вопроса о форме и матери как составляющих мир в его естественном состоянии, Аристотель рассматривал искусство как деятельность человека, связанную с высшей частью его души, которая имеет отношение к божественному уму. Аристотель писал: «через искусство (атго TlbXvn^) возникает то, форма (ei5o<;) чего находится в душе» (Arist. Met. 1032b). Полагая творчество как искусство возможного, Аристотель в «подражании» искусства природе видел не простое копирование видимых вещей, а воспроизведение формы «должного».

Однако героические попытки Платона, Аристотеля, Плотина, Прокпа и других философов свести религию к философии были обречены на неудачу в силу несводимости религии не только к философии или мировоззрению, но даже к науке о религии – богословию. Из этого следует, что, оставаясь на почве античной религии и философии, мы в лучшем случае можем объяснить творчество из соотношения ещё взаимозависимых, но уже обособленных друг от друга сакрального и профанного миров: с одной стороны, религии, религиозного культа и храмового искусства, а с другой – общества, государства, мифологии, науки и культуры. Великая античная культура, несмотря на свои выдающиеся достижения в самых различных областях жизни, философии и искусства, стала доказательством невозможности человека, отпавшего от Бога, одними умозрительными и творческими усилиями достичь истинной жизни в Боге.

Христианская церковь, утверждённая в древнем мире Божиим промыслом домостроительства спасения, открыла перед историческим человечеством новый путь. В библейском богословии понятия «творец» и «создатель» присваиваются только Богу, и тем самым проводится граница между Богом, сотворившим мир и человека как «новую тварь» из ничего, и человеком, не наделенным способностью подобного творения. Созданный по образу и подобию Божиему человек наделяется разными дарами и способностями и призван жить по божественным заповедям и творить добро. Несмотря на то что слово «творчество» в его современном понимании отсутствует в Библии, труд и искусство в труде в той мере, в какой они соответствуют воле Божией, благословляются Богом. «И сказал Господь Моисею, говоря: смотри, Я назначаю именно Веселеила… и Я исполнил его Духом Божиим, мудростию, разумением, ведением и всяким искусством работать из золота, серебра и меди, резать камни для вставливания и резать дерево для всякого дела» (Исх. 31:1–5).

Важнейшей особенностью христианского вероучения является его опора на красоту сотворённого мира и человека. В этом отношении к красоте и творчеству есть нечто общее между христианским богословием и платонизмом, поскольку красота своим бытием обязана Богу, а человек, создающий красоту, создаёт её с Божией помощью, или, как писал Платон, по «причастности к божественному». Точка пересечения божественного и человеческого – тайна Боговоплощения, богочеловечество Господа Иисуса Христа – остаётся для христианской жизни, христианского искусства и творчества вечным мерилом истины, источником жизни и примером для подражания. Богословское и религиозно-нравственное учение церкви определяет границы христианского творчества и искусства.