Курсы фотографии, связи, диверсий, кодов и контактов — за 6 месяцев новичков накачали всеми достижениями, которыми славился Мосад. Включая психологию. Психология была составной частью каждого курса. Без нее нельзя было и начинать работу. Скажем, вам нужно организовать слежку за кем-то. В Париже или Амстердаме в такую слежку лучше отправлять молодую пару, чем одинокого пожилого человека, и напротив — в Сицилии или на Корсике одинокий мужчина с газетой лучше, чем пара «молодоженов». После объяснений все это казалось самоочевидным, но ведь нужно было предвидеть это заранее — и без подсказки. Когда Авнера в первый раз послали следить за другой машиной (в которой был его инструктор), он ожидал бешеной гонки с препятствиями и меньше всего оказался готов к тому, что инструктор ехал со скоростью катафалка, старательно показывая каждый поворот, пока почти не остановился на желтый свет — чтобы тут же «выстрелить» машину через запруженный перекресток, когда свет сменился красным… Это был простой, но впечатляющий урок.

Никаких специальных экзаменов не было — просто через 6 месяцев они перешли к полевым занятиям, в которых инструкторы оценивали, кто из будущих агентов подходит — и для какого дела. Авнер так и не узнал, кто из его товарищей прошел тест. Вскоре его направили на заключительные инструктажи, где речь шла главным образом о деталях работы и отчетности. Он узнал кое-что интересное, но не получил никаких «откровений». Лишь один инструктаж оказался особенным. Человек, который его проводил, напоминал Бен-Гуриона в старости и мог бы служить моделью для художника, который задумал изобразить типичного «еврейского скрягу». Старик показал Авнеру на разложенные по столу тома и спросил: «Знаешь, что это? Это бухгалтерские книги. Я тут сижу и веду их, потому что мы хотим знать, сколько денег ты истратил и на что. Я говорю тебе об этом, потому что кое-кто думает, будто он отправляется в шикарную загранкомандировку за счет государства Израиль. Так вот — я хочу квитанции. Ты берешь катер, прекрасно — представь квитанцию. Ты заказал такси, замечательно — представь квитанцию. И если ты берешь такси или катер, постарайся, чтобы это было действительно необходимо. Потому что я спрошу, зачем. Если ты можешь обойтись без — обойдись без. Садись в метро. Садись в автобус. Иди пешком! Иначе я вычту эти деньги из твоей зарплаты. Пойми меня правильно: если это нужно для работы — значит нужно. Но в этом деле важна работа, а не твоя персона. Для меня ты не герой, что бы ты ни сделал, для меня ты — подотчетное лицо. Если ты доставишь мне сюда самого Гитлера в наручниках, я скажу — очень хорошо, а где квитанции? Запомни, — ты работаешь не для барона Ротшильда. Ты работаешь для Израиля. Ты понял?»

В это сентябрьское утро, спустя два года после окончания курсов, Авнер, который уже считал себя ветераном, тщетно гадал, что означает приглашение в машину генерала Замира. Израиль, конечно, эгалитарная страна, но присутствие рядом шефа тайной разведки все-таки не вполне заурядное событие. Авнер строил догадки всю дорогу до Иерусалима. Но когда они подъехали к знакомому дому, и вошли з него, и Авнер увидел на стене знакомые фотографии, — он оставил всякие попытки понять, что происходит.

Голда Меде вошла в комнату с чайником в руках, в туфлях на босу ногу. Сквозь приоткрытую дверь Авнер мог видеть кухню — на плите кипел второй чайник. «Как дела? — спросила госпожа премьер-министр государства Израиль. — Ну, я очень рада слышать. Все здесь знакомы?»

Только тут Авнер увидел, что в комнате есть еще один человек. Этого человека он знал. Этим человеком был шеф военной разведки генерал Аарон Ярив.

«Чай? Кофе? Фрукты?» — спросила Голда. И дождавшись, пока все усядутся, начала говорить.

Она говорила об истории. О том, что на протяжении всей истории евреев всегда преследовали и вот — их снова преследуют сейчас, их убивают в самолетах, в аэропортах, на автобусных остановках.

И никто не приходит им на помощь. Евреи могут полагаться только на себя. И на свое государство, которое создано, чтобы их защищать. В этой защите Израиль всегда соблюдал свои моральные принципы, никогда не опускался до уровня террористов и не опустится сейчас. Он сделает «это» без лишней жестокости. Не подвергая риску невинных людей. Но решительно.

Тут Голда впервые посмотрела на Авнера. «Я хочу, чтобы вы знали, что я приняла решение. Ответственность я беру на себя. Детали вы можете обсудить между собой». И она вышла.

Тишину нарушил генерал Замир. «Ты, конечно, понимаешь, — сказал он, тоже не глядя на Авнера, — насколько важно все, что ты сейчас услышал. Теперь вопрос — берешься ли ты за это дело?» И, оборачиваясь к вернувшейся в комнату Голде, Замир добавил, как бы отвечая на ее безмолвный вопрос: «Ну, мы тут, кажется, все решили. Он даст окончательный ответ завтра, но… в принципе все уже решено…»

Десять дней спустя Авнер был уже в Женеве…

Покинем здесь журналиста Ионаса и его героя, чтобы вернуться в прошлое — на две недели назад и на несколько тысяч километров на запад, в город Мюнхен.

Говорят, что «Калашников» был изобретен каким-то сибирским крестьянином. Судя по простоте конструкции, эта легенда имеет под собой некоторые основания. Темное дерево приклада прерывается всего двумя вставками из тусклого серого металла. Центральная металлическая секция содержит спусковой и заряжающий механизмы; магазин выступает вниз и чуть вперед, изгибаясь по плавной кривой. Он содержит 30 патронов калибра 7,62 мм. В автоматическом режиме «Калашников» способен выпустить 100 таких патронов в минуту со скоростью 2500 километров в час. С короткого расстояния такая очередь буквально перерезает человека пополам. 5 сентября 1972 года несколько таких автоматов были извлечены из промасленных тряпок и вручены восьми террористам из группы «Черный сентябрь», которые направлялись на очередную операцию. На этот раз их целью был дом на Коннолиштрассе 31, где размещались израильские спортсмены, прибывшие на Мюнхенскую олимпиаду.

В 4 часа утра террористы проникли через проволочную изгородь, окружавшую Олимпийскую деревню. В 4.25 они вставили ключ в замочную скважину секции № 1 на Кон ноли штрассе. Первым, кто услышал их возню с ключом, был израильский тренер по борьбе Иосиф Гутфрейнд — гигант, весивший около 120 килограммов. Уловив несколько слов, сказанных по-арабски, он крикнул «Опасность!» и попытался удержать дверь. Арабам пришлось свернуть ручку и сорвать дверь с петель, прежде чем им удалось ворваться в комнату. За это время сосед Гутфрейнда Тувия Соколовский успел выломать окно и выпрыгнуть в него. Четверо остальных жильцов секции бежать не успели. Они увидели направленные на них автоматы.

Оставив захваченных под охраной, террористы начали систематически обследовать дом. Они почему-то миновали секции 2, 4 и 5, зато в секции 3 захватили еще шестерых израильских спортсменов. В это время в секцию номер 1 вернулся загулявший на поздней вечеринке тренер Моше Вайнбергер. Прежде чем арабы свалили его выстрелом в лицо, он успел вывести из строя одного из них. Воспользовавшись суматохой, еще один израильтянин, Гад Зобари, бросился к окну и, несмотря на автоматный огонь, благополучно выбрался из комнаты. В это время окровавленной Вайнбергер снова поднялся с пола и повалил еще одного араба. Тогда террористы выпустили ему в грудь целую очередь. Однако в схватку бросился новый израильтянин — Иосиф Романо. Он выхватил у одного из террористов нож и нанес ему удар в руку. Отшатнувшись, араб нажал на спусковой крючок. Тело Романо развалилось надвое.