Народ тебя боготворит.

Торгует с радостью «Волгами»

И благодарность выразить спешит.

А иногда и сгоряча

Меняет на бутылку первача.

Так что задача выполнена мною».

Борис:

«Меня ты, Толь, пожалуй, извини.

Я был не прав, на личность наезжая.

Ты погоди, пока не возражая.

Придет пора – тебе я бюст сооружу».

Анатолий:

«Борис, спасибо за награду.

Я очень рад, что извинил.

Но я тебе не сообщил

Про нашу внешнюю торговлю.

Я в ней чего-то не пойму.

Борис, ведь раньше по уму

Страна жила на сырьевые деньги.

А если мы извоз даём

Побольше ихнего извоза,

То почему же нет завоза

На наши собственно гроши?

Мне клерки говорят мои:

«Нас надувают там свои.

Как только за границей побывают,

То обо всём на свете забывают.

Родную мать готовы не узнать.

Ну и, конечно, растерять

Всё то, что создано народом.

Как пояснил я вам, Борис,

Доллары за поставки нам не светят.

На них давно наточены клыки.

А руки сунуть в пасти не моги,

Иначе «хрумкнут», не заметив.

А потому рассчитывать, что вырвем,

Нам не приходится совсем.

Они украли насовсем.

И с этим нужно согласиться.

Вот как с народом объясниться?

Чтоб понял он меня с тобой,

Чтоб не устроил в доме бой,

И не подрезал вас со мною?

На случай крайнего пути

Здесь нужно отвлекающий нарыв

Создать на теле государства.

Потом послать всех на прорыв,

Чтоб людям было чем заняться.

А этим временем успеть

Вокруг Москвы

Финансами поставить оборону.

Создать начальный капитал,

Чтоб никакой теперешний вассал

Нам бунт в столице не устроил».

«Силён мой друг, стратег любимый», —

Сказал с улыбкою Борис.

«Ты по глазам мои читаешь мысли,

И мне их выдаешь как часть своих.

Мной сделан смелый ход.

Его исход народу скоро станет важен.

Но больше, Принц, сказать я не могу

И не тебе, и не врагу.

Хоть ты меня зарежь лопатой,

Я всё равно не расскажу».

Борис:

«Хотел бы я сейчас узнать,

А как в народе настроение?

Ведь скоро будет построение

Под новые гербы и знамена.

Скомор! Доложь за весь народ.

К чему желание питаешь,

Служить в администрации

у короля мечтаешь,

Или отбросил эту безответственную блажь?

Ты лучше грусть свою замажь.

А на лицо навесь улыбку,

Чтобы опять не совершить ошибку

Нам в политической игре.

Ведь на реформы смотрят люди.

Они нам деньги в долг дают.

А как приедут – не поймут…

Чего мы грустные такие.

Викто 'р, в докладе отрази,

Чего ты к верстаку приходишь поздно.

Ведь, кроме как тебе,

Нам тусонуть колоду невозможно.

Скомор держал ответ по форме,

Приняв на грудь сто двадцать грамм.

На власть он сильно осерчал.

И всё же начал с оправданья:

«Я вышел, братцы, поутру.

Линолеум свистнули в углу.

Дошел до коридора – глядь,

В щите нет счётчиков опять.

Пришел к лифту. А там затор.

Короче – стырили мотор.

Тогда я вышел на троллейбус, к остановке.

Хотел увидеть дребезжанье струн…

Но этот добрый, задушевный звук

Отныне слух мой не испортит…

Я взглядом обогнул всю остановку,

Пошарил по окрестным площадям,

Сорвался залпом на автодорогу…

Но некого позвать мне на подмогу

Развеять странный интерес.

Тогда нюхнул я что есть мочи: