– Не знаю уж, что вы тут отправляли. Отправлять можно нужду, правосудие и религиозный культ. Поздравляю с отступившим, как говорится. Не забудьте посмотреться в зеркало, два кошмара пара…

Он не стал их смущать – удалился в гостиную и, похихикивая, принялся наводить порядок. Из ванной доносились стоны, потекла вода, и в общем хоре стенаний стали проскакивать шуточки. «Ну подумаешь, – фыркала Чеснокова, – с каждым может случиться». Генка, фальшивя, напевал: «…сжимая властно свой штык мозолистой рукой…» Потом там что-то загремело, и через минуту объявился мокрый, как утопленник, Генка, объяснил ситуацию:

– Обрушилась, как сервер. Но ничего, жить будет, – выпил водку, собрал одежду и пошлепал обратно, объясняя на ходу, как он обожает Чеснокову, невзирая на все ее недостатки, какая она незаурядная женщина, сколько в ней грации, и даже ум при ходьбе покачивается.

Через полчаса эти двое наконец собрались. Генка обозрел вчерашнее и порадовался, что совесть его дома не застанет. Чеснокову продолжало волновать, почему она очнулась не в роскошной спальне, как планировала, а непонятно где, что случилось и кто за всем этим стоит.

– Подробности в трамвае, дорогая, – Генка подталкивал Чеснокову коленкой. – У Максима в спальне кто-то есть, не будем ему мешать устраивать личную жизнь.

– А кто у него в спальне? – сопротивлялась Чеснокова. – Неужели Семигин? Мать честная, ну и порядочки в этом доме…

Он выставил их за дверь, облегченно вздохнул и направился в затопленную ванную, с теплотой думая о нашествии Батыя на Русь.

Вернувшись в спальню, он обнаружил в постели обнаженную девушку. Пришлось отложить уход из дома на пару часов. Из квартиры они удалялись вместе, когда солнце одолело полуденную отметку и в организме полегчало. Он поймал такси, повез ее домой.

– Какие планы? – спросил Максим, помогая даме выйти из машины.

– Хочешь зайти? – она пытливо посмотрела ему в глаза. Максим сглотнул и почувствовал: хочет.

– Хочу, – признался он. – Но не буду. Провожу тебя до квартиры и, скорее всего, пойду.

– Отлично, так и поступим, – засмеялась Алла и потащила его в подворотню большого старинного дома, где имела маленькую квартиру.

В замкнутом пространстве подсматривающих не было. У подъезда высилась груда строительного хлама – жилконтора взялась наконец за ремонт. В подъезде было еще хуже. Поднимались на цыпочках, ни к чему не прикасаясь. Квартира Аллы располагалась на втором этаже, но не успели одолеть половину пролета, как в темной нише что-то заворочалось. Выступили два похмельных создания в безрукавках – явно без дипломов об окончании высших образовательных заведений. «Ну и что? – подумал Максим, заслоняя обомлевшую Аллу. – Встречаться со шпаной в наши дни приходится не часто, оттого и встречи эти увлекательны. Масса вариантов – пугать, учить, травмировать».

– Гы-гы, – сказал нескладный громила с отвисшими мешками под глазами, – Алка вразнос пошла. Нельзя так, подруга.

– Ребята, вам какое дело? – пискнула девушка.

– Бывший твой приходил, просил поставить тебя на охрану. Так что не взыщи, Алка, будем репки чистить, – пояснил второй и почесал прокуренным ногтем щетину. Тыльную сторону ладони украшала сложная татуировка. «На Сахалине отбывал», – машинально отметил Максим. Веселый остров. Вернее, полострова. У японцев южная часть, у сибиряков северная, за широтой Поронайска. В отместку, что не удалось присвоить южную, еще с тридцатых годов на Сахалин отправляли осужденных за тяжкие преступления. Чтобы не расслаблялись желтые братья. Сотни колоний понастроили от Охи до Поронайска. Климат там неважный, болезни пышным цветом, надзиратели злые, а бежать с острова можно только к японцам – что бедолаги и проделывали, «радуя» соседей.

Дипломатия уже не работала. Сиделый поднял палку, которая сделала из обезьяны человека. Курильщиком Максим не был, но носил в пистончике массивную зажигалку. Зажать в кулак, выбросить правую руку, пока летит – расслабить… Тыльная сторона ладони шлепнула по носу, зажигалка выскользнула, ударила в лоб! Способ, отработанный еще в армии. Двойной удар опрокинул сидельца, он даже не понял, что произошло. «Партнер» выплюнул обойму слов, не принятых в приличном обществе, щелкнула выкидуха, но Максим уже летел в нишу, сетуя о том, что давно не улучшал свои аэродинамические свойства. Он рухнул на спину, пнул носком по запястью. Здоровяк схватился за сломанную руку, звякнул нож. Быстрые «ножницы» с подъемом на хребте – и теперь уж точно в челюсть…

Он не разбирался в экзотических стилях – японских, китайских, индийских – вплоть до Австралии. Капитан Безуглов по прозвищу Куб, преподававший в училище рукопашный бой и «робинзонаду», любителей экзотики обзывал гимнастами и балеринами. «Нет ни лучших, ни худших стилей. Есть хорошо подготовленные бойцы и плохо подготовленные», – говаривал капитан. Никогда он не затягивал спарринги – если валтузят друг дружку больше минуты, значит, проиграли оба и позорят светлое звание десантника.

Он снял рубашку, стал вытряхивать цементную пыль. Осторожно, на цыпочках, поднялась Алла, которую он куда-то спихнул. В глазах восхищение, респект и никакого, главное, упрека. Ойкнув, перешагнула через первого, покосилась на второго. Опустилась на колени и стала отряхивать штаны Максима…

– Спасибо, – буркнул Максим. – Кто такие? Местные джентльмены?

– В соседнем подъезде живут… Вислов и Стеценко… Вислов освободился несколько месяцев назад… Слушай, а что теперь с нами будет?

– В смысле? – удивился Максим. – Как было, так и будет. А воспитание детей поручим Ивану Грозному. Ты же не хочешь, чтобы они отравляли твою жизнь?

– Нисколько…

– Поэтому ничего не говори, иди к себе, а я разберусь. Чай и все остальное отложим до завтра. Вечером позвоню.

Она не стала возражать, кивнула и застучала каблучками по ступеням…