— Как-никак, ваше высочество, — докладывал Глазенап, — а без сапог мне нельзя. Ведь я представляю не кого-нибудь. Боевой генерал, а хожу в штатских полуботиночках. Уж я вас попрошу, ваше высочество, пусть Вуич ассигнует.

Рассчитывать на помощь других государств некредитоспособная держава Владимира не могла. Оставался единственный путь — использовать внутригосударственные резервы. В придворном вестнике, который распространялся по казачьим хуторам и станицам, было опубликовано воззвание. Оно гласило:

Казна Великого князя!

Жертвуйте в казну Великого князя.

Чеки или мони-ордера надлежит выписывать на имя……

…………………

Однако, к великому разочарованию двора, верноподданные не спешили раскошеливаться. Отдельные пожертвования, которые после долгого ожидания поступили наконец в казну, были невелики, и экономическое процветание империи не наступало. В частности, с казачьего хутора Фельдкирх, в котором, по сведениям походной канцелярии, проживало три казака, вместо ожидаемых полутора долларов поступил всего один. Походная канцелярия учтиво напомнила хуторянам, что обязательный взнос каждого должен составлять не менее пятидесяти центов, и попросила выслать недостающую сумму. На это фельдкирхские казаки ответили, что походной канцелярии не следовало бы забывать о безвременной кончине казака 10-й сотни Афанасия Быстрова, погибшего под колесами автомобиля при возвращении из кафаны.

Положение было спасено мони-ордером на десять долларов, неожиданно поступившим из Соединенных Штатов Америки от проживающего там князя Белосельского-Белозерского. В приложенном к мони-ордеру пространном сопроводительном письме сообщалось, что князь Сергей Сергеевич Белосельский-Белозерский, Рюрикович по рождению, потомок удельных князей, готов продолжить служение престолу и посылает пять долларов от себя лично и пять от своей супруги Люси. Мисс Люси американка, родилась в Соединенных Штатах в семье миллионера, сообщал князь, но считает себя истинно русской. Она приняла имя Светланы Ричардовны и готова и впредь оказывать российскому императорскому дому материальную помощь.

Широкий жест князя Белосельского-Белозерского вызвал среди придворных совершенно неожиданную реакцию.

— Тут славные сыны России, можно сказать, босиком маршируют, — недовольно ворчал Глазенап, пряча в карман доллары, которые Владимир ассигновал на покупку сапог, — а эта заокеанская акула со своей американской стервой скупердяйничает!

Возвратился Глазенап без денег и без сапог, но с песней на устах.

На недоуменный взгляд Владимира главнокомандующий, едва ворочая языком, ответил:

— Да р-разве за эт-ти д-деньги сапоги купишь?!

Владимир обвинил служаку в казнокрадстве и подрыве военной мощи империи.

— Глазенапы никогда не совершали недостойных поступков, — ударился в амбицию подвыпивший генерал. — Что я, разгласил военную тайну? Нет! Продался врагу? Нет! Подумаешь, сапоги пропил. Не х-хочу больше командовать!.. П-прошу п-принять мою отставку!..

Поскольку Глазенапа заменить было некем, Владимир пошел на попятную.

— Да это я просто так сказал, — стал оправдываться он. — Вы же сами требовали сапоги. Значит, придется пока походить в туфлях.

Грандиозные преобразования, предпринятые Владимиром, вопреки его ожиданиям абсолютно ничего в мире не изменили. Никого не обеспокоило и то, что американские штаты и французские департаменты втайне от мира были переименованы на русский старорежимный лад. Более того, обыватели немецкого городка Фельдкирх даже не подозревали, что они стали хуторянами, завсегдатаям Елисейских полей не приходило в голову, что они проживают на территории императорского военного округа, а американские индейцы, обитающие в Ред-Бэнке, не догадывались, что с некоторых пор они оказались причисленными к русскому казачеству.

Словом, попытка потрясти мир и приобрести какой-то вес на политической арене оказалась совершенно безуспешной. Президенты, премьер-министры и короли почему-то не торопились устанавливать дипломатические контакты с империей, которая простиралась от прихожей до опочивальни и омывалась городским водопроводом.

Окружающая монархию обстановка политического вакуума усугублялась еще и тем, что мясная лавочка по-прежнему придерживалась недружелюбного курса. Мсье Шарль, несмотря на все обещания, всякого рода заигрывания и гарантии, упорно отказывался отпускать в кредит.

Финансовый кризис поневоле отодвигал на задний план большие политические проблемы и ставил на повестку дня требующие немедленного решения экономические вопросы. Владимир теребил своего адвоката. Однако перспективы получить подкрепление из лондонского банка были по-прежнему весьма неопределенными. Анна-Анастасия и Ольга продолжали обивать пороги судебных инстанций. Кокетливые дамы уже успели превратиться в кокетливых старушек, но настойчивости у них ничуть не поубавилось.

И вполне возможно, что тяжба из-за миллионов так и осталась бы единственным занятием недоучившегося студента, если бы от этого дела его не отвлекла внезапно разразившаяся вторая мировая война.