Нам захотелось наступить «шефам» на любимую мозоль. Составив широкую программу нашего материального вознаграждения, мы отправили ее сразу в два адреса — итальянской синьорите Розанжеле и норвежскому фермеру Гансу Холлеру.

Ответ не заставил себя ждать.

— Ваши замашки достойны удивления! — восклицала мадам Ара. — Деньги — это еще не все. Главное — идея. И потом мы собирались выслать вам пачку жевательной резинки. И не местной, а настоящей — заокеанской! В общем-то гонорар, конечно, символический, но не в нем дело…

— Карта настоящая, а гонорар символический! — вертели мы носом.

— Тогда можем вам выслать еще модный клетчатый пиджак, — соблазняла нас мадам Ара. — Его можно носить с любыми брюками!

— Не хотим пиджака! — упирались мы. — Давайте говорить о банковском счете!

Наша несговорчивость явно ставила под удар репутацию непревзойденного мастера по обработке молодых умов. Даже державшийся в стороне от политики распорядитель финансов «Шубы», бухгалтер Вернгоф, к которому она обратилась за субсидией, не мог удержаться, чтобы не сделать в адрес Ширинкиной колкого замечания.

— Что-то вы в последнее время, мадам, — многозначительно глядя на нее поверх пенсне, сказал он, — все чаще заговариваете о деньгах. Сколько марок я вам вчера выдал?

— О майн гот! — оправдывалась Ширинкина. — Те деньги были на акцию «Епископ», а эти на акцию «Семинарист»…

— Знаю я эти ваши акции, — безнадежно махнул рукой умудренный жизнью бухгалтер. — Можете мне поверить, что этот юнгер герр с красной рожей никакой не епископ, а самый обыкновенный бабник. А теперь у вас еще и семинарист! И вообще вы, по-моему, чересчур ударились в религию!

Задетая за живое, Ширинкина взялась за дело с удвоенной энергией. Она старалась убедить нас, что их филиал существует исключительно на добровольные пожертвования. Поэтому все те, кто помогает организации, не только не думают ни о каком материальном вознаграждении, но и сами оказывают ей бескорыстную помощь. В подтверждение она приводила список лиц, которые, не жалея собственных средств, содействуют подготовке революционного взрыва:

«Баронесса О. Штромберг — 100 марок.

С. Бодягин — 50 марок.

В. Афендульев — 30 марок.

Свободный чех — карманные часы «Павел Буре».

Русский из Италии — 40 марок.

Сын казака — 5 марок и настоящую казачью папаху».

При этом мадам недобросовестно умалчивала о субсидиях, получаемых еще от одного жертвователя — Центрального разведывательного управления.

Подобное поведение Ширинкиной выглядело мелким, недостойным случая стяжательством. Но мы решили не давать ей спуску и принялись изображать из себя матерых хищников.

«Современный молодой человек, — писали мы, — это не какой-нибудь фон-барон, а здоровый волк. Ему нужны деньги, и об этом не следует молчать. Жаль, что вы этого до сих пор не поняли и ведете себя необдуманно и стихийно. В общем, занимаетесь какой-то самодеятельностью, которая никогда не приводила к успеху. Для того чтобы впредь нам действовать согласованно, давайте кончать разговоры и переходить к делу…»

Ощущавшие трепетное уважение к людям с волчьей хваткой главари «Шубы» восприняли такую постановку вопроса с одобрением.

— Мне эти ребята определенно нравятся! — объявил шеф «закрытого сектора» Романов. — Кстати, кто дал этой молекуле кодовое название «Сокол»?

— Я! — с английской чопорностью шаркнул ногой старый служака «Интеллидженс сервис» Околович!

— О’кэй! — одобрительно кивнул головой шеф «закрытого сектора».

Прошедший британскую школу Околович без лишних разглагольствований взял наш меморандум и принялся его препарировать. Вскоре в одном из очередных номеров невзрачного нелегального листка появилось сообщение. Оно гласило:

«Секретный корпункт «Сокол». От нашего московского корреспондента. Автору 20 лет.

Мы, современная молодежь, достаточно хорошо поняли, какие задачи ставит перед собой НТС и какие требования он предъявляет нам. Жаль, что пока все идет стихийно и неорганизованно и еще не привело нас к конечным успехам. Для того чтобы добиться успеха, надо кончать разговоры и переходить к действиям…»

Желая поощрить наше сотрудничество, «Шуба» вскоре уведомила нас, что наше продвижение по службе идет успешно. Теперь мы не только тайные агенты, но еще и секретные корреспонденты. На наш текущий счет в солидном иностранном банке начислен повышенный гонорар в размере пятнадцати марок. Кроме того, нам выслана ценная бандероль.

«Все остальное зависит от вас, — писала мадам, — постепенно ваши накопления будут расти, и со временем вы можете оказаться обладателями значительной суммы. А с деньгами на Западе можно сделать многое…»

В качестве вещественного доказательства тех благ, которые сулил Запад, перед нами лежали присланные из Франкфурта-на-Майне две пластинки с новейшими шлягерами, пачка жевательной резинки и портрет американской кинозвезды Одри Хэпбэрн.

Мы привычно схватили утюг и прогладили обратную сторону фотографии. Из-под утюга полезли знакомые грязно-желтые буквы.