Шрифт:
Буслаев цитирует французское причастие самостоятельное (participe absolu) с названным при нем подлежащим, например, L’assembl'ee finie chacun se retira chez soi («По окончании собрания [дословно: ‘собрание конченное’] каждый вернулся домой»), тогда как в русских фразах речь идет о деепричастии с подлежащим подразумеваемым.
Однако в современном французском литературном языке у самых крупных писателей — А. Франса, М. Пруста и др. — в самом деле встречаются фразы, совершенно сходные с приведенными русскими, с деепричастием, лишенным названного подлежащего, не относящимся грамматически к подлежащему главного глагола, что также и во французском языке противоречит грамматическому правилу. Сходство доходит до предельного соответствия. Возможна, в частности, конструкция с подлежащим главного глагола, обозначающим часть тела лица, выраженного подразумеваемым подлежащим деепричастия, т. е. точь-в-точь схема фраз Тургенева или Фурманова: Les traits d’Olivier s’animeront en entendant la voix de son ami (дословно: «Черты лица Оливье оживятся, слыша голос своего друга») (А. Жид) [10] .
10
Это употребление считается совсем неправильным и резко критикуется грамматистами (критика сходного явления резче на французской почве, чем на русской), ср. Thomas A. V. Dictionnaire des difficult'es de la langue francaise, P., 1956, 307.
Поскольку русский оборот находит удовлетворительное оправдание в русской системе и истории, французское влияние исключено. Речь идет не более и не менее как о простом совпадении двух параллельных эволюций.
Самостоятельные деепричастия современного русского языка объясняются «большей сказуемостью» древнего причастия: «Деепричастия [точнее — неизменяемое причастие — по синтаксической функции оно отличается от деепричастия. — М. Ф.] в литературном языке могли выполнять роль сказуемого вплоть до первой трети XIX в. — см. ниже примеры деепричастий-предикатов и так называемых независимых деепричастных оборотов у Котошихина […], Фонвизина, Крылова, Пушкина […]. Пережитки независимых […] деепричастий-предикатов сохраняются и в современном литературном языке: […] Меня иногда досада разбирала на них глядя (Тургенев…) (Никифоров 1952: 246—247).
Видно, что Никифоров не только связывает современные «независимые» деепричастия с древним причастием на основании их «синтаксической функции», но даже отказывается, по той же самой причине, называть их «деепричастиями».
«Исстари, однако, большая предикативная сила деепричастий приводила к тенденции употреблять их […] с возможным самостоятельным подлежащим. […] Заходит такое употребление и в XIX в.» (Булаховский 1953: 360, 361).