В тот день я не знал, не ведал, что пройдет десять лет, и я, молодой боец бригады Котовского, промчусь по украинским степям, по старым казацким путям за красным знаменем. А у наших предков запорожцев боевое знамя тоже было красных цветов – только не алое, не бордовое, а малиновое. Не знал, не ведал, что буду рассказывать своим бойцам и раненым как комиссар санпоезда о казацкой старине, о своём детстве, о рабочих Полтавы, о первой русской революции, участником которой был мой отец, о том, как я, учащийся реального училища второго класса, во время летних каникул в легендарном гоголевском селе Диканька праздновал Виктории Полтавской юбилей.

1969–1978

О Григории Ивановиче Котовском мне говорили, что он величественный как полководец. Рядом с Котовским сам черт не брат. Каким я его первый раз увидел? Был он высокий, ладный, подтянутый, стройный. Гимнастерка на нём светло-серая, словно специально пригнана, брюки слегка отутюжены, красного цвета. Красной была и фуражка.

Каждый день он пудовыми гирями упражнялся, «крестился ими», как говорили бойцы. Обливался ледяной водой, не курил, не пил. Зато очень любил молоко, овощи, фрукты. В разговоре слегка заикался, даже когда командовал: «По-вод!» Коней просто обожал. Подберёт себе лошадь, снимет шпоры, если почувствует, что лошадь щекотки боится, и несколько дней только на ней и гарцует. Потом другого коня объезжать начинает. О лошадях всегда заботился. Помню, как отругал одного бойца за то, что тот коней на солнцепёке держит:

– Давай лошадей в рощу, в тенёк!

Перед водопоем сам лично обязательно пробы воды брал. За кормом следил.

У него конь один был, рыжий. Такой аккуратный – даже косточки выплёвывал, когда вишнями угощался!

Мне Котовский при первой встрече так сказал:

– Иди в пеший полк, раз у тебя коня нет.

А порой решал спорные вопросы так: приказывал бойцу-претенденту на неосёдланного коня сесть, коня легонько хлестанёт, конь взовьётся. Упал – ступай в пехоту. Удержался – твой конь!

Забегая вперёд, скажу, что и младшие командиры на подобный манер бойцов тренировали. Мой наставник, например, учил меня без седла прижимать ляжками к бокам коня царские пятаки. Упал хоть один пятак на землю – плохо, оба упали – очень плохо, сам упал – считай, погиб. Так он нас к боям, к ранениям готовил.

Спрашиваю Котовского:

– А где же мне коня взять, тем более боевого?

– В бою, – отвечает. – И оружие – тоже в бою. Так лучше будет и для тебя, и для всего нашего войска.

Скажете – суров непомерно? А я не соглашусь. Он тут же мог и пошутить, и забавную и в то же время поучительную историю рассказать. А вечерами, представьте себе, хороводы водил! Вообще он был очень музыкальным. Играл на кларнете и, как я помню, довольно умело, вдохновенно и радостно.

… А обстановка на фронтах в ту пору становилась всё напряжённее. Бригада Котовского выходила из кольца окружения, а вся Южная группа Якира отходила от Одессы. Долго мы шли, помнится. Наконец встали на отдых в селе. Я направился к штабному домику. Два рослых конника стояли навытяжку у бригадного знамени. Пропустили они меня к комбригу без препятствий. Вхожу и вижу – Котовский с командирами и начальниками штабов сидят, пьют чай с мёдом и яблоки грызут.

– А, реалист?.. – узнал он меня, запомнил, видать, как я к нему в фуражке реального училища явился. – Откуда в таком виде?

А вид у меня действительно был не очень-то строевой.

– Из белого плена бежал.

– Подробности потом расскажешь. А сейчас иди, отходи в обоз. Будешь пока в комендантском взводе. Штаб наш охранять. Ты ведь теперь, после плена, по белякам специалист большой.

Я сперва на шутку обиделся, а потом понял – а ведь он мне верит, во взвод охраны штаба переводит, хоть я из плена.

Отправилась в обоз. Поел немного, умылся и завалился спать под телегу. Сквозь сон слышу – трубят. Подъём! Сбор. Смотрю – все наши из комендантского взвода – по коням и рысью! У командира нового спрашиваю:

– А мне куда?

– А вот давай на этой телеге, как на танке!

Гляжу – не лошадь, а кляча настоящая. И поклажа далеко не самая боевая: хозинвентарь всякий. Но делать нечего – догонять наших надо!

Атака котовцев шла с холма в долину. Неслись мы по гати, кто-то, срываясь с крутого берега, уже оказался в болоте. Соскакиваю я с телеги и тотчас же проваливаюсь в болото. Стою в жиже болотной чуть ли не по пояс. Вдруг кто-то мне шашку в ножнах подаёт – держись, мол, вытащу. Гляжу – наш взводный. Хитро так подмигивает.

– Инвентарь цел?

– Цел, – отвечаю.

– Давай, правь к тому пригорку (а сам спешился и коню моему помогает). Коня привяжи – ив цепи, принимай боевое крещение.

В том бою завладел я и конём вражеским, и шашкой. Так был дважды крещён: и как пехотинец, и как конник.

Весь бой далеко впереди себя видел наше знамя и знал – ведёт его Котовский. А с ним и воевать, и жить легче. Жаль, недолго я под его началом воевал! После контузии в одном из боёв пристал к полку Григорьева и с ним дошёл до Житомира. В боях, конечно! О марше обычном и речи быть не могло. А там у самого города упал в бою и не встал. Очнулся в госпитале. Так начался мой госпитальный, а затем и комиссарский путь на санпоезде по Украине. Впрочем, это уже другая глава из моей жизни.