Я его хорошо помню: был уже соображающим подростком, когда он умер. Умер от старости, подумать только! К нам, прослышав про такую диковину, с двух соседних поселков сбежался молодняк, ну и кто повзрослее тоже, специально чтобы посмотреть. Опоздали, конечно: наши старики в тот же день его вывезли на плоту и похоронили (это так называется) в море. Так что инопоселковым осталось только этот плот разглядывать. Вообще-то с них и хватит: если не привыкнуть к Потерявшему Пятую Часть с детства, то он даже живой был страшен, от него на самом деле куда меньше четырех пятых осталось.

Все наши старики хоть что-то да потеряли…

И вот я стою перед Беспалым, потерявшим меньше прочих, и никак не могу понять, зачем он меня позвал. Впрочем, он ведь и не позвал. Это я сам решил, что ему зачем-то понадобился. И, может быть, ошибся.

– Я пойду? – спрашиваю Беспалого, после того как мы молча постояли достаточное время, чтобы Левозолотистая отделила оба оставшихся пласта по моим наметкам и принялась надрезать новый.

– Ты уйдешь, – отвечает он.

Вряд ли молодняк, подслушивавший наш разговор, понял хоть что-нибудь. Даже мои сверстники, наверно, не сразу догадались. А я сам – догадался ли? Вот именно в первый же миг?

– Куда?

– Знаешь. Да и не важно это. Главное – откуда.

Вот сейчас мои сверстники, во всяком случае, начали догадываться. Светлая в ужасе прижала руки ко рту.

– Сразу? – несколько мгновений помолчав, спрашиваю я. – Или хотя бы кровь смыть у меня время есть?

– Ты хочешь, чтобы крови на тебе стало больше? – Беспалый невесело растянул уголки губ.

Вот так живешь, всегда принимая как должное, что старики видят глубже и знают больше, недаром же их голос стоит десять наших. И вдруг…

Не знаю, что со мной сделалось, что отразилось на лице, как изменилась поза. Даже сверстники разом отступили на шаг, а молодняк так и вовсе словно ветром сдуло.

– Ты все-таки не забывай, с кем говоришь, – Беспалый-то не отступил, он даже чуть придвинулся: без угрозы, медленным движением, словно бы устало. Потом ощерился еще более невесело, чем прежде, плавно поднял целую руку, повернул ее ладонью ко мне – и из кончиков всех ее пальцев неуследимо выскользнули длинные лезвия когтей.

Всю жизнь знаешь, что старики не только умнее и опытнее, но вдобавок сильнее, что на охоте или в бою им доступно многое, для тебя закрытое. Но это ведь в бою за Поселок, а не против его насельников! Ах ты ж перевертыш увечный!

И снова: не знаю, что со мной произошло, что я сделал… Точнее, знаю – вычислил это потом, – но не помню, следующие мгновения как проглотил кто. У одного из стоящих рядом было копье, он, разумеется, держал его вертикально, ведь нельзя же, пускай по случайности или во время игры, направлять острие в сторону кого-либо из своих – и вот я этот наконечник тоже ни на кого не направил, да и копье из рук не выхватил, но, схватившись за древко, как за опору, обеими ногами изо всех сил нанес удар. Прямо перед собой, вытянув тело вдоль земли в линию. Под когтистую руку.

Конец ознакомительного фрагмента.