Счастливым был день, когда море наконец-то из синего стало свинцовым, влажный ветер пригнал тучи и зашелестел надоедливый, нескончаемый осенний дождь. Первые полведра воды, которые скопились к вечеру в яме, они тут же торжественно выпили, будто это было молодое вино.

Впоследствии они еще больше усовершенствовали свою систему. К счастью, на складе обнаружилась целая груда противогазов, которые они могли выпотрошить, чтобы взять необходимый для фильтрации активированный уголь. Фильтры уже никогда больше не подводили их.

Сильнее всего в первые годы их угнетало все же свободное время, когда совершенно некуда было девать себя. Спустя три года после того, как остров покинул обслуживающий персонал, были зачитаны до дыр выученные почти что наизусть журналы сорок четвертого года. Радиоприемник беглецы захватили с собой. Поэтому экипаж всегда с нетерпением ожидал четверга. Тогда уже с утра можно было начинать готовить самолет к полету. Чтобы накачать вручную баки с бензином, уходило несколько часов. Однако и к этому нельзя было приступать слишком рано, не то работа кончалась раньше времени, а вылет после долгого бездеятельного ожидания казался дурным предвестием. Пятница тоже была хорошим днем, большей частью она уходила на отсыпание и осмотр самолета.

К счастью, беглецы не тронули склада с горючим.

В дальнейшем забот прибавилось. Моторы и оснастка постепенно начали сдавать. Одно за другим требовало замены. Вначале они просто брали части со склада. Позднее приходилось все больше времени проводить в подземной мастерской, реставрируя старые детали и изготовляя новые.

Со временем Берг и Коонен обрели завидную сноровку в обработке металлов. Набив руку на алюминии и меди, они на третий год уже отшлифовывали сталь, бортстрелок Клайс специализировался по электричеств. у С помощью телефонного кабеля и заизолированного антенного провода он исправлял и обновлял рвущуюся от вибрации и перепада температур проводку и соединения в электросхеме самолета. Единственное, в чем они не ощущали и малейшей нехватки, было время. Десятки часов прилежной ручной работы возмещали недостатки материала и технологии. Из-за технических неполадок вылет машины ни разу не откладывался.

Мастерская точно так же, как жилье экипажа и все склады, была врублена в скалу, только не так глубоко Гранитный склон, в котором в свое время выдолбили это помещение, имел в стене, обращенной к морю, метровой высоты окно, через которое на станки падал свет Был он, правда, скудным окно, чтобы скрыть предательский блеск стекла, завешивали снаружи маскировочной сеткой. Но запасы ее через несколько лет пришли к концу. Бывшие интенданты явно оказались не в состоянии предвидеть, с какой быстротой арктическая погода истачивает хлопчатобумажную сетку либо не учли возможной продолжительности использования базы. Во всяком случае, окно с той поры оставалось незавешенным, и в мастерской, по крайней мере в течение полярного дня, было светлее.

Для Берга и его товарищей это оказалось отнюдь не бесполезным. Поначалу они, правда, чувствовали себя в мастерской неуютно, будто раздетыми. Но со временем не прикрытое с моря окно стало привычным. Никто за ним никогда не появлялся. Теперь днем можно было работать у тисков без электрического освещения и заводить движок на короткое время, лишь когда требовалось включить токарный или фрезерный станок. Недооценивать этого было нельзя: небольшие запасы дизельного топлива для движка таяли с невероятной быстротой. Запустив на короткое время движок, они спешили одновременно подзарядить и аккумуляторы, которые освещали жилище, хотя пользовались ими даже во время полярной ночи сверхбережливо и зачастую обходились небольшой карбидной лампой. На складе пока еще стояло несколько черных запаянных бочек с карбидом.

Ценой неимоверного терпения штурман Коонен справлялся на этих довольно примитивных станках даже с самыми сложными шлифовальными работами по ремонту клапанов и подшипников двигателей. Постепенно у него появился даже азарт, который прямо-таки заставлял его браться за дела, казавшиеся на первый взгляд невыполнимыми. Берг очень высоко ценил эти рабочие периоды своего штурмана. Не только потому, что они были так необходимы самолету, но еще и потому, что в этих случаях можно было целыми днями не опасаться вспышек кооненовской разговорчивости, причем нередко вставали не дающие покоя вопросы о смысле или бессмыслии их существования.

Именно на эти вопросы Берг не был в состоянии дать убедительного ответа, хотя и верил с присущей военному человеку неколебимостью, что живут они правильно.

Летчики уже дважды собственными силами провели капитальный ремонт моторов. Каждому летчику, даже начинающему, было ясно, что моторы боевого самолета капитальному ремонту не подлежат, при надобности, когда кончается моторесурс, их просто заменяют на заводе — так поступали в редких случаях, если только самолет по удивительной случайности сам к тому времени не оказывался вконец изрешеченным. Но правило это было введено давно и в других условиях, оно было не в состоянии предвидеть всех превратностей войны. Придерживаться его они не могли, тогда им пришлось бы попросту списать свой бомбардировщик.

LQ86 при всем износе постоянно находился в рабочем состоянии. Каждый из трех членов команды следил за своим: заботой Берга были механизмы фюзеляжа и крыльев, Коонена — двигатели, Клайса — электрооборудование.

Теперь без Клайса жизнь осложнилась. Половина дефростеров на окнах пилотской кабины вышли из строя, и, чтобы они в полете не замерзали, пришлось наклеить куски целлулоида, оставляя между ними слой воздуха. Однако целлулоид быстро желтел, и видимость ухудшалась, к тому же на складе оставались лишь поцарапанные обрезки.