Берг вовсе не собирался выполнять приказания и идти на посадку. Сдача в плен никоим образом не входила в его расчеты. В то же время он понимал, что имеет дело со сверхмощным противником. Уже одна эта скорость! Все известные Бергу ночные истребители летали только чуть-чуть быстрее его LQ86. Авиационная промышленность противника успела явно уйти далеко вперед, теперь вся надежда на опыт и хитрость. В следующий заход истребитель уже, пожалуй, может открыть огонь. Наверняка у него имеется как минимум две-три пушки и целая куча пулеметов. Они за десять секунд изрешетят LQ86.

Несколькими отрывистыми жестами Берг объяснил Коонену, что делать. Штурман перелез в башню бортстрелка, там пилот истребителя должен был его лучше разглядеть. Когда «ягуар» снова приблизился, Коонен показал, что они ищут посадочную полосу. Летчик повелительно указал направление аэродрома. Коонен знаками дал понять, что они последуют указанию, и «ягуар» снова пронесся вдаль на следующий заход. Берг с чувством удовлетворения подумал, что развитие авиации все-таки в какой-то степени послужило и ему на пользу. Истребитель противника не мог висеть у него безотрывно на хвосте, машина для этого была слишком скоростной.

Теперь Бергу пригодился весь его долголетний опыт. Когда-то давно, во время войны, он много раз ходил в этих местах на бреющем полете. Операции тогда длились неделями. И до сих пор он безошибочно помнил все до мельчайших деталей окружающей местности. LQ86 перешел тут же на бреющий полет и лег на новый курс. Только бы успеть, только бы противник предоставил ему на это необходимое время.

«Ягуар» не появлялся, будто невысказанное заклинание Берга и впрямь задержало его. Небольшая неточность на повороте вынесла перехватчик на десяток километров дальше. Когда он наконец вернулся назад к LQ86, летчик истребителя вдруг обнаружил, что преследуемый самолет летит совсем другим курсом. Он дал предупредительный выстрел ракетой, которая пронеслась низко над LQ86, подобно комете.

В этот момент летчик «ягуара» не смотрел на экран своего локатора. Цель и без того была ясно видна, летчик взглядом проводил огненный след своей ракеты. Он не понял, почему ракета, которая была нацелена гораздо выше неизвестного самолета, вдруг угодила в него и разорвалась. В следующее мгновение он и сам пронесся по следу своей ракеты над LQ86.

Берг видел оба взрыва. Сперва меньший — от огненной кометы. Коонен что-то прокричал, но Берг даже не шевельнул штурвалом. Он знал, что через секунду над ними должен пронестись истребитель. Как только свистящий раскат вжал его в сиденье, Берг до отказа взял штурвал на себя. Нос бомбардировщика начал медленно задираться, а на месте только что сверкнувшего взрыва полыхнуло уже новое, огромное пламя.

Этот обрыв, столь неожиданно нависший над равниной, старые летчики, которых под конец войны уже так мало оставалось в живых, называли горой Вознесения. Она вздымалась под таким углом, что, приближаясь на бреющем полете, ее чаще всего замечали слишком поздно. Особенно если видимость была не совсем отменной. С тех пор как в этих краях начали летать, гора Вознесения время от времени становилась роковой для неосмотрительных пилотов, подлетавших к ней со стороны равнины.

Старый бомбардировщик напрягал последние силы, чтобы уйти вверх и влево от темной надвигающейся массы земли. Моторы ревели на предельных оборотах. Берг просто физически ощущал, как под воздействием страшного давления газов в перегретых стенках цилиндров возникают микроскопические трещинки, металл становится в бушующем пламени паров бензина все более пористым и хрупким, а шатуны вот-вот переломятся, словно цыплячьи ножки. Еще мгновение — и наступит коллапс, разрыв, конец. Фильтры захлебывались и исходили кашлем, не в состоянии пропустить достаточное количество воздуха, моторы астматически задыхались, рули высоты бились в упругих воздушных струях, и их биение передавалось через штурвал рукам, плечу, всему телу Берга, как неотвратимый смертельный озноб, словно преследующий каждого летчика начиная с его самого первого учебного полета кошмар — флаттер.

Еще раз LQ86 совершил невозможное. У Коонена возникло ощущение, что, когда они переваливали через гребень горы, верхушки елей обмели брюхо бомбардировщика. Сзади, чуть ниже и правее их на склоне горы бушевало яркое дымное пламя, среди которого сверкали молнии разрывов. Неожиданно Коонену показалось, что пламя походит на голову желтого ягуара.

Когда они перевалили через гору, перед ними во все небо встали высокие зеленые сполохи северного сияния.

Меньше всего Берг и Коонен могли бы предположить, что именно это призрачно-красивое сияние и окажется для них спасительным. Внезапно разразившаяся магнитная буря, подобно исполинской невиданной руке, смешала на экранах локаторов все импульсы, опустила непроницаемый электрический занавес между LQ86 и его преследователями.

На следующий день причину гибели перехватчика принялась изучать специально созданная авторитетная комиссия, которая, несмотря на скрупулезность обследований, не смогла установить никакой иной причины катастрофы, кроме грубой навигационной ошибки.

— Жалко… — повторил Коонен, отсутствующе глядя на свою матросскую елку.

Берг нахмурился.

— Лейтенант Коонен, — сказал он медленно. — У тебя нервы пошаливают.

Коонен уставился через стол на него долгим взглядом.

— Командир, — произнес он жалостно, — ведь нас вместе с мотыльком годы гложут.

Берг хотел было снова призвать штурмана к порядку, но вдруг оказался не в состоянии сделать это. Горло и грудь схватило горячими тисками, холодным обручем стянуло голову. Он хватал ртом воздух и смотрел застывшим взглядом в глаза Коонену. Так они и остались сидеть.

Свой самолет они с нежностью прозвали мотыльком в последнюю военную весну, на поросшем густыми травами фронтовом аэродроме перед тем, как их экипаж, единственный из всей эскадрильи, отправили на север.

В памяти Берга всплыло давнее воспоминание. Оно было запрятано так глубоко, что им владела уверенность — об этом никто не знает, ни Коонен, ни Клайс. И все же оно теперь вдруг вновь всплыло.