Располагавшимся в Литенеских лагерях частям корпуса удалось выполнить этот приказ. Форсированным маршем, отражая атаки небольших передовых подразделений противника, части корпуса вышли в назначенный район. Но двигавшаяся в походном порядке через Гулбене на восток 183 стрелковая дивизия корпуса в северо-восточной оконечности Латвии, возле поселка Лиепна, натолкнулась на прорвавшиеся сюда сильные немецкие бронетанковые части, устроившие засаду перед поселком, на развилке дорог, на выгодных позициях вдоль правого берега реки Лиепна. 3 июля два следовавших походным маршем стрелковых полка дивизии наткнулись здесь на засаду и были вынуждены принять жестокий ночной бой, в котором обе стороны понесли тяжелые потери, не достигнув при этом поставленной цели. Немецким войскам не удалось зажать дивизию в кольцо, но и 183 дивизии не удалось прорваться на восток, выйти в Островский УР. Дивизия отошла в северо-западном направлении и, обойдя через Алуксне на границе с Эстонской ССР немецкие войска, достигла Пскова.

В ходе боя при Лиепне лишь одной роте 227 стрелкового полка под командованием капитана Язепа Калниньша удалось форсировать реку и в рукопашной схватке прорваться с фланга через боевые порядки противника. Потеряв связь с остальными частями и не имея сил вторично преодолеть немецкую позицию в обратном направлении, командир роты принял решение самостоятельно продолжать продвижение в направлении Острова, чтобы выйти там на соединение с советскими войсками, В это время у немецких войск, которые вели бой со 183 стрелковой дивизией, не нашлось свободных сил для вывода из боя с целью преследования прорвавшейся роты. Таким образом, рота капитана Калниньша продолжала на свой страх и риск продвигаться по направлению к прежней государственной границе.

После падения Риги части 8 армии стали отступать на территорию Эстонской ССР. Поскольку противник, продолжая концентрировать войска для дальнейшего наступления, не проявлял в то время заметной активности, у командования Северо-Западного направления при оценке положения возникла надежда восстановить двумя одновременными ударами фронт на Даугаве. В ночь на 2 июля командование фронта отдало приказ войскам предпринять наступление, в ходе которого 8 армия должна была ликвидировать Крустпилсское предмостное укрепление, а выдвигавшаяся из второго эшелона 27 армия — Даугавпилсское. Начало наступления назначили на 10.00 2 июля.

За пять часов до наступления советских войск, 2 июля в 05.00, с Даугавпилсского предмостья начали наступление немецкие войска. Из противостоящих им советских соединений в результате потерь 5 воздушно-десантный корпус по численности стал не больше бригады, а 21 механизированный корпус потерял все свои танки и продолжал сражаться в качестве небольшого пехотного соединения. Такими силами невозможно было остановить наступление бронетанковых соединений 4 танковой группы немцев. К вечеру немецкие передовые части преодолели расстояние в 50 километров и вышли к предмостью Резекне.

На следующий день противник начал также наступление с Крустпилсского предмостья и к концу дня занял Гулбене.

Немецкие диверсионные группы и отряды латышских айзсаргов в ходе указанных операций активно нарушали линии связи. В результате этих действий приказы войскового командования зачастую опаздывали и донесения не доходили своевременно. Так в течение целого дня 3 июля у командования фронта отсутствовала всякая связь с подчиненными ему армейскими штабами, исключая нерегулярную и с частыми перебоями радиосвязь. В силу того, что у командования фронта не было представления о действительном положении и о передвижении как собственных войск, так и войск противника, оказалось возможным и то, что практически осталось совершенно неприкрытым от наступающего противника исключительно важное оперативное направление на Остров.

С того момента, как поступило сообщение о начале войны, жизнь в поселке внешне почти не изменилась, и все же чувствовалось, что в воздухе сгущается какое-то напряжение, которое преобразило многие повседневные дела. Это было как перед грозой, когда напряженность все возрастает и становится уже невмочь дождаться первого раската грома.

Как и прежде, поселок днем оставался безлюдным и сонным, редко когда одинокий хуторянин тащился по предобеденной жаре на телеге в кооперативную лавку или возвращался с пустыми бидонами с маслобойни. У кого бы нашлось время, чтобы в горячую пору сенокоса бродить по поселку? Зато по шоссе без конца проносились то в одну, то в другую сторону машины, раньше их никогда столько не бывало. Порой в кузове сидели вооруженные люди. Те, что в зеленых мундирах, были военные, синие комбинезоны и гражданскую одежду носили бойцы истребительных батальонов. У них, как всегда, горело, за машинами столбом клубилась белая пыль, опускавшаяся простыней на придорожные дома и сады. Все еще не было дождя, который бы смыл с деревьев и кустов белесую, неверную пелену и возвратил бы им краски жизни.

Кое-кто рассказывал о бойцах истребительного батальона страшные и жуткие байки. Мол, они и поставлены все истреблять. Как только поступит приказ — хутора жечь, скот перерезать и людей к стенке!

Два дня тому назад Астрид встретила в поселке парторга Виймаствереской волости Рудольфа Орга, шурина своего двоюродного брата Ильмара, и напрямик спросила у него, верно ли все то, что говорят. Рууди заложил большие пальцы за ремень, каблуком сапога ковырнул землю и ответил, что, дескать, а как же иначе, на закуску к прочим ужасам они едят еще и маленьких детей. Его глаза сверкнули злым блеском, и он тут же спросил, а приходилось ли Астрид слышать, скольких новоземельцев в округе за последние дни убили и скольких пытались убить. Давно ли это было, когда нашли в лесу повешенного Юри Луусмана. Когда Рууди говорил это, на лице не было даже намека на его обычную усмешку, он сурово стиснул челюсти.

Спросил он неспроста. В поселке шептались о том, будто тот или иной хозяин ходил мстить поселившимся на его земле новоземельцам. Чьи выстрелы по ночам гулко отдавались в лесу, как не тех мужиков, у кого что-то отняли.

Против этого истребительный батальон как раз и хорош, сказал Рууди. Взглянул затем в напряженное лицо Астрид и зашелся своим привычным смехом.

Да не бойся ты ничего, сказал он, потерпи немного, скоро все будет иначе. За нами такая огромная земля, как только соберемся с силами, немец пробкой вылетит из Латвии, и войне конец.