Стася прерывисто вздохнула и облизала свои губы, делая их влажными и отчаянно зовущими. И… он сорвался вниз. Накрыл ее губы в жадном поцелуе, чтобы взлететь к воздушным островам вместе с ней.

Это тот самый момент, когда голова отключается. Эмоции накрывают плотной волной. Поглощают любые доводы рассудка. Ты отцепляешься от страховочных тросов и взлетаешь. Паришь над вселенной, удерживаемый силой своих ощущений. И если когда-нибудь, в будущем, тебе придется упасть, ты готов разбиться.

Обхватив лицо Стаси обеими руками, Егор прижался ближе. Лизнул распахнутые сочные губы.

– Ты моя, – прохрипел, едва отрываясь.

– Твоя. Да… твоя, – эти слова тонули между ними, но они этого не замечали.

Без какого-либо промедления, Стася позволила настойчивому языку Аравина скользнуть между своих губ. Коснулась его шершавости кончиком своего языка. Поделилась теплой сладостью. Ее божественный вкус, такой знакомый, и такой желанный для Егора, сейчас являлся сокрушающим нокаутом. Он просто терял связь с внешним миром.

По опыту Сладкова значительно уступала всем его предыдущим подругам. Но ее нежные и открытые ласки воспринимались намного острее.

Предупреждающие лампочки красными огнями вспыхнули в остатках сознания Аравина, когда она инстинктивно потерлась бедрами о его выступающую плоть. Но он, черт возьми, ничего не смог с собой поделать. Руки скользнули вниз. Опустились на манящие округлые ягодицы.

«Боже!»

Прижал ее плотнее к напряженной и жаждущей плоти. Взаимные рваные вздохи и глубокие стоны заставили их на мгновение разъединиться.

Короткая двухсторонняя атака глазами.

Они не были готовы к тому, чтобы остановиться. Еще немного. Еще один миг. Еще. Еще.

– Пожалуйста, – настойчиво выдохнула Стася.

Ее руки торопливо скользнули вверх по напряженной груди Аравина. Обвили шею. И его губы возвратились к ее припухшим губам. Стало очень жарко. Очень тесно.

Но все еще критически мало. Мало Стаси.

Она не осознавала и крохотной части того, что делала с ним. В ее порыве читалась исключительно просыпающаяся женственность.

Поднялась на носочки и толкнулась к Егору бедрами. Он зашипел, безотчетно прикусывая ее губу и сжимая настойчивыми пальцами слабо укрытые тонким эластичным материалом ягодицы. Это ощущалось настолько хорошо. Настолько приятно, что невозможно было бы представить, не вкусив.

И это впредь не забудется. Он позаботится, чтобы в этом и не было надобности. Аравин планировал пробовать Стасю регулярно.

Но издав короткие мурлычущие звуки, Стася внезапно отстранилась. Он попытался ее задержать, придерживая за спину. Но она уклонилась, и его губы сместились на ее щеку. Затем на ухо.

– Сейчас, Сладкая. Отпускаю, – закрыв глаза, продолжал обнимать. – Сейчас, – последний раз провел рукой по спине. – Отходи.

Сквозь полуоткрытые веки Аравин наблюдал, как Стася медленно попятилась назад. Удерживал ее за руки, пока не убедился, что она устойчиво стоит на ногах.

Едва выпустил из рук, как захотелось привлечь к себе обратно. Но понимал, что им обоим нужна пауза.

Стася прижимая руки к горящим щекам, рассеянно смотрела на него.

– Так и должно быть?

– Как так? – опустив веки, потер переносицу пальцами.

Сделал медленный вдох.

– Так сильно приятно, что сложно отступить, – взволнованно объяснила она.

После этих откровенных слов что-то с болезненной резкостью перевернулось в груди Аравина. Стася просто убивала его.

Тяжело сглотнув, глубоко втянул в себя воздух.

– Мы выбиваемся из среднестатистической шкалы. Но все еще удерживаемся на краю адекватности. На тонкой грани, – объяснил, как мог. Как сам воспринимал. – Поэтому лучше пару минут держать дистанцию.

Знал, что никакие минуты не помогут справиться с его возбуждением. Но не хотел отпускать ее надолго.

– Хорошо.

Казалось, Стася остыла быстрее него. Достав две большие чашки, неторопливыми движениями насыпала в них чайные листья. Сосредоточилась так сильно на этом скучном занятии, будто минуту назад не ее сердце колотилось в немой мольбе о его грудную клетку.

– Думаю, стоит закипятить еще раз, – с усмешкой сказал Аравин, когда Стася взяла чайник.

Она растерянно посмотрела на него и тут же покраснела. Затем, опустив веки, мелодично засмеялась.

– Ты прав. Он успел остыть.