Но пьянит вино усталый череп,

Даже если спит воображенье.

Где монсьёры в кружеве богатом,

Сморщился лимон на синем блюдце,

Только где-то, в сумерках заката,

Отголоски смеха раздаются.

Мне твои стихи не интересны,

Ты прости, но так заведено:

Где слова легки, там мыслям тесно,

Но тебе и это не дано.

Всё равно всему, и в уравненье

Суть не в том, друзья мы иль враги,

Стих же ежедневное сраженье

Памяти с беспамятством судьбы.

Не к лицу – к стыду листочек фигов,

Коли слог стремится к куражу.

Пусть тебя освистывает Пригов,

Я ж со скукой книжку отложу.

Мы сверстники и проживали рядом дни,

Икон близки нам лики, запах краски,

Но радости земные и острастки

Нам в сущности по-разному видны.

Мой стих прозрачен, а кому-то скучен,

А твой – он жёсткой проволокой закручен,

В нём смертный час маячит жизни вслед,

А может быть ещё покруче, или нет?

Мне пенье птиц и днесь и ночью слышно,

Тебе же мир как будто в горло дышло.

Я – где порой и горько и отвязно,

Твой стих плетет тугие рифмы пряслом.

Не сравнивать хочу, а подтвердить —

Что на Руси поэтом можно разным быть,

Заметным или вовсе неизвестным,

Но главное всё ж – быть перед собою честным.

Когда под сизой пеленой

Ещё смыкает город очи

И над прогалиной лесной

Завис туман от хлада ночи,

И только в верхних этажах

Зажжётся робко лучик зрячий,

Но дремлют, ветви свесив в снах,

Берёзы в зелени прозрачной,

Я погружаюсь в тишину.

Застыли облаков узоры,

Не режут утра целину

Дорожные машин раздоры,

Ещё не слышатся вдали

Свистки тревожной электрички,

Вот корни в плоть сырой земли

Вцепил каштан, как лапу птичью,

Так мне б врасти в земной покой,

Но тает тьма в оконной рамке,

И вот над Раменкой – рекой

Уж дышит утро спозаранку.

Когда проявляется ночи пластина

В рассветных чуть робких лучах серебра,

Ещё до конца непонятна картина,

Что в дымке речной проявиться пора,

И дремлет за Раменкой тихое лето,

Свернулось клубочком, легло на бочок,

Лишь только разбуженный холодом где-то

Вскричит спозаранку птенец – дурачок,

Проснусь и к окну подойду с загляденьем,

Застыл Божий мир, словно сам себе рад,

И лик его ясен, как в дни сотворенья,

И это одна из ценнейших отрад.

Здесь чудо земное – небесное слито,

Так день ото дня свет извечный являть,

Но действо простое нас тайной сокрытой

Так радовать может, так вновь увлекать.

Привычное утро, ну что ж так стараться,

Да чем уж особенно жизнь хороша?

Но если способность ушла удивляться,

В потёмках томится и стонет душа.

Гобеленом желтеют кусты у реки,

Тонкой дымкой туман серебристый кружит,

Конец ознакомительного фрагмента.